Когда верховный комиссар в Данциге доктор Карл Бур-кардт узнал об этой ноте, он тут же побежал в здание сената, находившееся через дорогу возле резиденции верховного комиссара. Он застал Грейзера изучающим польскую почту за бутылкой шнапса. Было час ночи; нацист находился в воинственном настроении, однако Буркардт почувствовал, что он напуган. Акции против таможенных постов он предпринял без предварительной консультации с Берлином и теперь размышлял над тем, не слишком ли далеко зашел.
«То был глупый и совершенно ненужный эксцесс, — говорил ему Буркардт. — Его не следовало допускать. Зачем нужно было отдавать такой приказ?» Грейзер объяснял, что это недоразумение, что полицейские превысили полномочия, предусмотренные его приказом, и что он не имел в виду предъявление ультиматума.
«Тогда вы должны были это сразу же разъяснить полякам, — сказал Буркардт, — и немедленно дать ответ в этом духе».
Грейзер стукнул кулаком по столу, на котором лежала польская нота:
«Извиняться перед этими свиньями, которые осмеливаются писать немцам подобные ноты? Никогда! Они оскорбили немцев. Их нужно проучить».
«Может быть, вы получили полномочия из Берлина па подобные действия?» — спросил Буркардт. Грейзер заявил, что «никто не сможет заставить его писать письменное извинение польским подонкам».
Тогда Буркардт посоветовал позвонить польскому комиссару в Данциге. Последовал долгий и запутанный разговор, в ходе которого Грейзер объяснил, что его приказы были неправильно истолкованы «безответственными элементами» и что не было никаких намерений вызвать беспорядки на пограничных постах. Ходацкий спокойно потребовал, чтобы нацист изложил сказанное письменно. Грейзер поколебался и затем ответил, что не может этого сделать, так как вопрос упирается в разного рода технические детали. Опасаясь еще больше обострить обстановку, поляк сказал, что не будет настаивать на письменном ответе, но попросит свое правительство в Варшаве рассматривать объяснение Грейзера как вербальную ноту.
Услышав эту историю, Бек был вне себя от радости: попытка нацистов запугать поляков провалилась. «Устное объяснение неприемлемо, — сообщил Бек своему комиссару в Данциге. — Я хочу получить письменное объяснение или в противном случае...»
Он получил его, ибо на этот раз Грейзер посоветовался с Берлином. Риббентроп не хотел тратить время на комариные укусы; всю эту затею данцигских нацистов, он отбросил в сторону, предложив Грейзеру послать извинения полякам в письменной форме.
На этом вся история могла бы и закончиться, если бы не то обстоятельство, что в это время Данциг кишел корреспондентами со всего света, которые моментально соответствующим образом осветили в прессе факт капитуляции Контролируемого нацистами данцигского сената перед ультиматумом поляков. Из их сообщений комментаторы сделали свой вывод: национал-социалисты и Адольф Гитлер потерпели поражение. Запугивания со стороны нацистов получили должный отпор, и нацисты отступили перед угрозой применения силы.