Ответа на эту телеграмму не последовало.
17 августа генерал Боденшатц позвонил Стэлепу и сообщил, что впредь они не могут рассчитывать на встречи. «Я буду очень занят, — сказал он. — Я только надеюсь, что скоро мы снова найдем возможность встретиться».
Стэлен не нуждался в более выразительном намеке, чтобы понять, что кризис надвигается.
Во всяком случае он был полностью информирован относительно наращивания немецких вооруженных сил, скрытно продолжавшегося в течение последних сорока восьми часов; это он сам наблюдал.
К сожалению, гестапо теперь наблюдало за самим Стэ-леном, как и за самолетом французского посольства. Когда бы Стэлен ни садился в свою автомашину, чтобы ехать в посольство или в аэропорт, за ним по пятам следовала автомашина гестапо. В условиях города было нетрудно отделаться от гестаповских сыщиков: он договорился с теми из своих друзей, кто слегка был похож по внешности на него, чтобы те надевали его одежду и выезжали па его автомашине. Это позволяло ему благополучно выходить на встречи со своими агентами в городе. Стэлен до сих пор не без гордости отмечает тот факт, что ни одип из них не был раскрыт немецкой контрразведкой.
Однако при вылетах на самолете невозможно было подобным образом провести гестапо. Каждый раз, когда Стэ-лен поднимался в воздух на посольском самолете, наземная служба аэропорта немедленно информировала об этом гестапо и военно-воздушные силы. В эти напряженные дни он дважды поднимался в воздух со своим начальником генералом Жеффрие; однако теперь, по мере нарастания кризиса, это стало слишком рискованно, и вместо генерала в качестве пассажира вылетал его секретарь.
Во время таких полетов они всегда устремлялись в восточном направлении к автомобильным и железным дорогам, ведущим к Польше; вскоре им стало совершенно ясно, что, несмотря на отсутствие официального объявления мобилизации, она фактически шла полным ходом. Все дороги, ведущие к Польше, были забиты военным транспортом.
Стэлеп был превосходным пилотом. Он любил свой самолет и хорошо знал, как с ним обращаться. Наблюдая за Стэленом, гестапо каждый раз поднимало вслед за ним два самолета, и всегда, когда он приближался к городу, где имелся гарнизон или аэродром, эти самолеты создавали ему помехи. Стэлеп делал вид, что не замечает их, даже когда те оказывались в нескольких метрах от него в ходе маневрирования; только в тех случаях, когда на борту находился генерал Жеффрие, Стэлен после приземления заявлял протест офицеру связи из люфтваффе, однако тот, разумеется, уверял, что ему ничего не известно.