В свете такого заявления вряд ли следует удивляться тому, что по возвращении в Англию Черчилль попросил своего старого приятеля, отставного детектива специального отдела Скотленд-ярда вернуться к нему на службу в качестве телохранителя. Черчилль привел в порядок свой пистолет. «Было известно, что в Англии находится двадцать тысяч организованных немецких нацистов, — писал он, — и просто в соответствии с нацистскими приемами в других дружественных странах началу войны предшествовала бы острая прелюдия саботажа и убийств». Ожидая, когда со сцены уйдут умиротворители, подобно Чемберлену и Галифаксу, Черчилль был решительно настроен никому не позволить избавиться от него самого.
Первые слухи о возможном восстановлении отношений между немцами и русскими дошли до главы французской военной делегации генерала Думонка 17 августа.
Этот день был самым тяжелым для англо-французской военной делегации. На каждом заседании Ворошилов упорно настаивал на том, чтобы советские войска имели свободный проход через Польшу, и каждый раз французы пытались представить дело так, что, когда наступит время и Польша подвергнется нападению, она сама обратится за помощью к русским. Однако советский маршал настаивал на подписании соответствующего соглашения теперь.
К этому времени англичане оказались в затруднитель ном положении, а неуклюжие увертки адмирала Дракса только способствовали ухудшению позиций английской делегации па переговорах.
На вопрос русских, сколько дивизий может выставить его страна в случае войны, Драке предложил своему помощнику генералу Хейвуду назвать такие цифры, которые, будучи ничтожно малыми, тем не менее фактически были преувеличенными: две дивизии немедленно, и еще две — несколько позднее. По сравнению с тремястами советскими дивизиями и ста французскими дивизиями это была до смешного малая цифра; поэтому Ворошилов сначала не поверил и попросил повторить ее. Драксу и в голову не пришло (а возможно, он считал это несущественным) указать на возможности английских военно-воздушных сил и войск Британской империи из Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки, Индии и колоний. Однако это было еще не самой худшей ошибкой Дракса. Чтобы заставить русских связать себя союзническими обязательствами с Западом и Польшей, нужно было убедить их, что поляки могут выстоять против немцев и что, присоединившись к Западу, Советский Союз не окажется один на один с огромной германской военной машиной. Однако Драке, по-видимому, этого не понимал. Еще на борту корабля по пути в Россию он неоднократпо повторял: «Да, бедная старая Польша. Если ее оставить в одиночестве, она будет разгромлена в две недели. У нее нет никаких шансов. Вот почему нам нужно стоять за нее». И теперь он вдруг наклонился к Ворошилову и сказал: «Не забывайте, что Польша, если ее оставить одну, может быть разгромлена в две недели».