— Нет, серьезно. С детства не переношу похороны и тому подобное.
— Как же так, — вяло закусывая, проговорил Хлебосолов. — Тебе ведь наверняка всяких из огня доводилось вытаскивать. И мертвяков, думаю, тоже.
— Уж это само собой. На пожаре всякое случается. И мертвяки…
— Так в чем же дело?
— Там — другое.
— Понятно — другое! Там они обгорелые, обугленные, перекореженные, с вытаращенными, а то и лопнувшими глазами… А здесь — приведенные в божеский вид…
— Да нет. Когда из огня кого-то тащишь, всегда убеждаешь себя, что он еще жив. А живых я никаких не боюсь, хоть они обгорелые-перегорелые. И там все на нервах, на скачке, как в бою. На многое просто не обращаешь внимания. Сам в горячке, кругом все горячо, и они горячие. Даже мыслей никаких нет…
— Вон оно как…
— А здесь… Это ледяное безмолвие, эта мертвая неподвижность. Соседство живого и неживого. И все эти замогильные ритуалы… Бр-р-р… Словом, пунктик у меня…
— Ну ладно, пунктик так пунктик. Еще по одной, или как?
— Тебе сегодня не рулить?
— Вообще-то…
— Ничего, до вечера выветрится, — заявил Мишаня, беря бутылку.
— Только немного, — придержал ему руку Хлебосолов.
— Понял.
Мишаня налил ему водки на один палец, себе побольше.
— Царствие небесное! — сказал Кирилл и, чуть помедлив, выпил.
— Царствие небесное! — эхом откликнулся Мишаня. — Там встретимся!
Когда пожарный, выпив, поставил стакан на стол, Хлебосолов заметил у него на глазах слезы. Тот аккуратно собрал их пальцами к переносице и стряхнул с руки.
— Х-ху!.. Водка немного не туда пошла… — как бы заоправдывался он.
— Понятно.
— А ведь это мне наказание! — криво ухмыльнулся Мишаня.
— Что ты еще несешь! — поморщился Кирилл. — Совсем заплохел!
— Не-е, ты послушай! Помнишь, нас инвалид у себя собирал?
— Ну…
— Предлагал всем вместе убийцу девчонок найти. Помнишь?
— Да помню я, помню. При чем здесь наказание-то? Придумал же!..
— Я тебе еще сказал, что из-за двух каких-то проституток напрягаться не собираюсь.
— Ты сказал, что голову подставлять из-за них не собираешься.
— Ну да, верно.
— И что?
— А то, что теперь мне есть из-за кого подставлять голову.
— A-а, вот ты о чем.
— Если бы я тогда одноногому не отказал, глядишь, и Витяша был бы жив.
— Этого ты не можешь знать. И вообще, разводишь какие-то мистерии! Никогда не замечал за тобой этого пещерного суеверия.
— Дело не в суеверии. За Витяшу следует посчитаться.
— Давай не будем сейчас об этом! Не то настроение, и вообще…
— Согласен, я и не хотел сейчас подымать тему. Потом поговорим. А теперь у меня к тебе есть одна просьба. И я очень тебя прошу ее выполнить.