— Ситуация, значит, такая. Витяша очень любил деньги…
— Кто их не любит? — пожал плечом инвалид. — Покажите мне такого уникума.
— Да нет же. Их, понятно дело, любят все, но любят по-разному. Когда я говорю, что Витяша очень любил деньги, я имею в виду, что он любил их больше чем я, или, скажем, Кир, не знаю, как насчет тебя, в общем, больше, чем обычные люди. Как он сам говаривал: «Я люблю "бабки" страстно, даже патологически, но ничего не могу с собой поделать, а если быть до конца откровенным, то и не хочу!» Это его фраза, ей-Богу.
— Что ж, у каждого свои страстишки, — закуривая, изрек Хлебосолов. — Кто-то режется в картишки, Петюня вон шарит по бабочкам, я пописываю. Витяша, выходит, западал на "бабки". Бывает. Это даже, заметим в скобках, не очень оригинально. И что дальше?
— Вот именно из-за "бабок" он всем этим и решил заняться.
— Не понял…
— Ну… Хоть и не принято о покойнике… А собственно, почему бы…
— Михаил! Хорош мямлить, здесь все свои, — произнес Кирилл.
— Ну вот Петя хочет посчитаться за свою подругу, ты — восстановить справедливость, так?
— Очень вольная трактовка моей личной мотивации, но допустим.
— А Витяше все эти побуждения были абсолютно до фонаря.
— Чего же он хотел? — прищурился бывший сапер, на ощупь выуживая из пачки сигарету.
— Неужели непонятно? — хмыкнул Кирилл. — Он хотел поиграть в щекочущую нервы остросюжетную игру под названием "шантаж".
— То есть вычислить убийцу и тянуть с него деньги, не выдавая его тайны? — Петр глубоко затянулся дымом. — Я правильно понял?
— Мишаня, мужчина, сидящий напротив, правильно тебя понял?
Пожарный какое-то время помолчал, сердито глядя на собственный пустой стакан, стоящий на столе, как будто тот был средоточием всего мирового зла.
— А, какого черта! — махнув рукой, наконец нарушил он молчание. — Во всяком случае, я его понял именно так. Я мог вам этого вообще не говорить, но решил, что лучше рассказать все как есть, ничего не скрывая, а то любая ложь, даже самая несущественная на первый взгляд, может увести в сторону.
— Ты правильно решил, — одобрительно кивнул Хлебослов.
— Все-таки интересно получается, — с кривой ухмылкой произнес Петр. — Пусть, значит, девчонки останутся неотомщенными, да и убийца пусть дальше свои кровавые делишки обделывает, лишь бы навариться! Классная психология была у вашего… дружка, ничего не скажешь!
— Да будет тебе, не заостряй, — примирительно проговорил охранник. — Кому и что ты хочешь предъявить? Витяши уже нет, и сейчас мы в одной лодке. Стоит ли ее раскачивать?
— Ладно уж, миротворец… — Инвалид налил себе водки и выпил в одиночестве.