— Я? Нет, я не против. Как говорится, флаг тебе в руки, барабан в зубы.
— Спасибо. — Лера захлопнула историю болезни и поспешила на выход.
— Приходи в столовку, — вдогонку ей крикнула Анна. — Не то все съедят, останешься голодная!
Савинова сидела на кровати в той позе, в которой ее оставила Лера, даже рукав халата не опустила.
— Ольга Александровна, — Лера села возле женщины, — я вас прошу, не уходите. Я поговорила со Светланой Алексеевной, та тоже считает, что вам нужно подлечиться. Еще недельку, может, даже и меньше. Иначе вы попадете в больницу снова.
— «Светлана Алексеевна считает»! — пробурчала женщина. — А чего ж она раньше-то молчала! Я настроилась, домой позвонила, чтоб ждали! Что уж… — Она опустила голову, быстрым движением смахивая слезы. — Останусь. Худо мне и впрямь, муторно. Но только на неделю!
— Ладно, ладно, — согласилась обрадованная Лера. — Вы сейчас ложитесь, а скоро вам сделают укол. Пара дней — и вам станет лучше, увидите.
— Посмотрим, — вздохнула Савинова, вытягиваясь на постели.
В столовую Лера поспела к шапочному разбору. Первого уже не было, от второго остался лишь гарнир — макароны с подливкой.
Взяв тарелку остывших макарон и компот с пирожком, Лера уселась за столик возле окна. Зал был пуст, лишь за соседним столом уныло ковыряла вилкой в тарелке давешняя медсестричка с косой. Вид у девчонки был грустнее некуда.
Лера взяла свою еду и перебралась к ней за столик. Девушка удивленно покосилась на нее, но ничего не сказала, продолжая вяло поглощать давно остывший обед.
— И часто ты получаешь такие нагоняи? — полюбопытствовала Лера.
— Какие? — не поняла сестра.
— Ну, я мимо проходила утром, слышала, как завотделением тебя пропесочивал.
— Он прав, — вздохнула девушка. — Я ведь действительно часто пропускаю работу. Кто будет такое терпеть?
— А чего ж ты пропускаешь? — удивилась Лера.
— К Гошке езжу, — доверчиво сообщила девчонка.
— К какому еще Гошке?
— Парень это мой. — Медсестра отложила вилку и отодвинула от себя почти полную тарелку. — Его в армию забрали недавно. Ну, вот и… — Она посмотрела на Леру огромными, в пол-лица, серыми глазищами и добавила совсем тихо: — Плохо ему там.
— То есть? — не поняла Лера. — Как — плохо? Болеет?
— Бьют его. Он гордый слишком, не захотел старшим подчиняться, которые, ну как их, деды. А там этого нельзя. Вот и дерется, один против всех. Уже два раза в санчасти лежал. Боюсь я за него, потому и езжу. — Девушка снова вздохнула, глубоко и горестно, и принялась, за компот.
Лера молчала, не зная, что ответить на эту неожиданную и печальную исповедь.