— Против аритмии. — Настя, набрав из ампулы лекарство, приблизилась к Андрею, и тот вдруг заметил, как у девчонки трясутся руки.
«Затравили ее, — подумал он с сочувствием. — Каждый только и делает, что учит. Может, ей и впрямь лучше бы завязать с медициной?»
Настя попала в вену неожиданно ловко и совершенно безболезненно.
«Пожалуй, можно и не завязывать, — решил Андрей. — По крайней мере, она не безнадежна».
Настя сложила шприцы в лоток, сухо пожелала спокойной ночи и ушла.
Андрей погасил свет. Дед тут же вновь захрапел, но теперь уже тихо, чуть слышно, уютно, так, что сразу стали слипаться глаза. Андрей повернулся на бок, накрылся одеялом с головой. Перед тем как уснуть, он подумал о том, что Лерка в своем репертуаре: все трясется над ним, как над ребенком, заботится, уколы какие-то придумывает. И сам удивился тому, какое неожиданное удовольствие доставляет ему эта заботливость.
Лере снилась тетка Ксения, совсем юная, простоволосая. На ней был вызывающе открытый сарафанчик: пара лямочек и легкий, почти невесомый, кусочек ткани. Из-под сарафана торчали голые, загорелые колени. Ксения смеялась, призывно запрокидывая голову, обнажая белые, ровнехонькие, точно на подбор, зубы, косила на Леру распутными глазами. И манила к себе, звала, приговаривала сначала тихонько, затем громче, настойчивей, повторяя на разные лады ее имя.
«Чего она хочет?» — во сне удивилась Лера, а тетка продолжала окликать ее уже совсем отчетливо, нетерпеливо: «Лера! Лера! Ну, Лера же! Валерия Павловна!»
«Что это она по отчеству?» — успела подумать Лера, и в это время Ксения приблизилась, обхватила ее за плечи, тряхнула с силой.
«Отстань! — пробормотала Лера, — что ты хватаешь?» И тут же проснулась.
В сестринской царил полумрак. Лампа, повернутая плафоном в стену, почти не освещала довольно просторную комнату.
Возле кресла стояла взволнованная Настя. Лицо ее было заспанным, коса растрепалась.
— Лера! Проснись!
— Что такое? — Лера резко выпрямилась в кресле. — Который час?
— Четыре утра.
— Как четыре? — ужаснулась Лера. — Ты почему меня…
— Я тоже заснула, — жалобно проговорила Настя. — Он меня разбудил.
— Кто — он?
Настя указала рукой на дверь. Лера глянула и зажмурилась: на пороге маячило привидение в широком светлом балахоне.
В следующий момент привидение хрипло закашляло, и Лера узнала деда Скворцова. На нем была белая больничная рубаха и такие же штаны, ярко выделяющиеся в темноте.
— Чего вы, Иван Степанович? — Лера, окончательно проснувшись, поднялась с кресла. — Настя, зажги свет.
Настя метнулась к порогу, щелкнула выключателем. Вспыхнул яркий, дневной свет, от которого в глазах сразу стало зеленовато.