Дед сделал несколько шагов к Лере, обходя стоящую у него на пути бледную как мел Настю.
— Сосед мой… — кивнул он на дверь, снова закашлялся, взялся рукой за грудь. — Боюсь, не помер бы…
— Как это? — обалдело переспросила Лера.
— Так. Лежит, глаза закрыты. И не дышит.
Тут, наконец, все происходящее стало связываться в Лерином сознании в единую картину. Испуганная, трясущаяся Настя, кинувшаяся будить ее, не успев даже зажечь верхний свет, оцепеневший старик на пороге, собственный четырехчасовой сон, на который она, Лера, не имела никакого права, то, что произошло до этого…
Лера, ни слова не говоря, кинулась из комнаты, Настя вслед за ней.
Андрей лежал неподвижно, лицо его было мертвенно-бледным, у губ сгустилась синева. Пульс почти не прослушивался, отдаваясь в Лерины пальцы слабыми, редкими ударами.
— Настя, звони в реанимацию!
Настя умчалась.
Лера сделала глубокий вдох и, плотно прижимая свой рот ко рту Андрея, резко выдохнула, затем еще и еще, пока его грудная клетка не начала едва заметно подниматься.
Лера сглотнула, облизала пересохшие губы. Дальше следовало перейти к наружному массажу сердца. Никогда раньше ей не приходилась делать его на живом человеке.
Она положила ладони одну поверх другой Андрею на грудь, стараясь, чтобы пальцы не касались грудной клетки. Так учили их на занятиях по интенсивной терапии, чтобы уменьшить вероятность перелома грудины и ребер. Затем, не сгибая рук, Лера принялась толчкообразно сдавливать грудину, используя при этом тяжесть туловища.
Дверь распахнулась. В палату вбежали врачи из реанимационного отделения. Один из них, высокий, огненно-рыжий парень, оттеснил Леру в сторону от Андрея, дотронулся до сонной артерии, качнул головой:
— Паршиво. Пульса почти нет. Астма?
Лера кивнула.
— Значит, астматический статус. Срочно на каталку.
Лера в оцепенении смотрела, как Андрея перекладывают на каталку, вывозят в коридор. Рядом стояла Настя. Плечи ее то и дело вздрагивали, но глаза оставались сухими.
По коридору протопали скорые шаги, хлопнули в отдалении двери лифта, и вновь стало тихо. Тут только Лера заметила Скворцова.
Тот стоял у двери, прижавшись тощей спиной к самой стене, и смотрел на нее в упор.
Лере показалось, что он все знает. Что накануне поздно вечером он не спал, прекрасно слышал, что произошло в палате, и теперь молча обвиняет ее, признает единственной ответственной за состояние Андрея.
Она невольно опустила глаза. Старик, ни слова не говоря, проковылял к своей постели и лег. Лера потушила свет и вышла из палаты.
Она знала, что спускаться на второй этаж, где находилась реанимация, бессмысленно — все равно сейчас туда никого не пустят. Можно было лишь звонить по внутреннему телефону.