Я последовал за Полли и её фонариком вниз, в темноту и совсем не удивился, когда люк снова захлопнулся над нашими головами.
Ступеньки были грубыми и неровными. Голые каменные стены с обеих сторон были достаточно близко, чтобы дотронуться и достаточно горячи, чтобы обжечь пальцы и воздух был достаточно нагрет, чтобы вызвать блеск пота на моём лице. Оставалось только гадать, как далеко мы спускаемся.
Ноги ныли от напряжения непрерывного спуска, когда лестница наконец закончилась и Полли резко остановилась. Она подняла зеркало, но его свет не мог проникнуть дальше чем на несколько дюймов в темноту. Она легко рассмеялась, властно щёлкнула пальцами и заставила зеркало исчезнуть. Вспыхнул резкий свет, осветив огромную пещеру, прорубленную в скале далеко под Улицей Богов.
Это был не обычный свет — длинные потоки электрического огня с треском перескакивали вверх и вниз по каменным стенам и ползли по потолку, как живые молнии. Яростный свет резал мне глаза, но Полли, казалось, он совсем не беспокоил. Она снова посмотрела на меня и улыбнулась.
— Чего ты ждёшь, милый? Вот оно. Это то, ради чего ты пришёл сюда. Спускайся, Ларри Забвение и забирай свой приз.
Она одарила меня своей самой обаятельной улыбкой и захлопала ресницами, но теперь это выглядело нелепо, явно искусственно и практично. Всё влечение, которое я когда-то испытывал к ней, исчезло, возможно, потому, что я впервые ясно увидел её.
Но я всё равно спустился к ней. Потому что зашёл так далеко и хотел знать, ради чего.
Я хотел знать, что за сокровище было здесь зарыто, если это не Владычица Озера. Полли взяла меня за руку и у меня даже мурашки побежали по коже от её прикосновения. Я пошёл с ней вглубь пещеры, пока она наконец не остановилась, отпустила мою руку и с тёплой улыбкой показала на то, ради чего проделала весь этот путь.
Тело висело на стене перед нами, вскрытое и растянутое на двадцать футов, или больше. Я не мог сказать, был ли это мужчина, или женщина изначально, — внутренности и органы были изъяты и пришпилены к камню серебряными кинжалами.
Кожа была предельно натянута, но не порвана, — чтобы создать фон. Лицо было искусно отделено от черепа и вытянуто так далеко, что я не мог различить в нём никаких черт, кроме глаз, — широко раскрытых, блестящих и очень внимательных.
Всё это, было ещё живо, несмотря на своё состояние. В том — то и дело. Страдания служили топливом для магии, питая и поддерживая врата, которые пульсировали, как чужеродная рана глубоко в открытых внутренностях того, кто когда-то был мужчиной, или женщиной.