Бессмертными были эльфы, и мудрость их прибывала с веками, и ни недуг, ни скорбь не несли им смерти. Тела их, правда, принадлежали Земле, и их можно было уничтожить; и в те дни они были более схожи с телами людей, ибо пламенный дух эльфов, что с течением времени сжигает их изнутри, недолго еще жил в них. Но люди были хрупкими, оружие и неудачи легче убивали их, а исцелялись они хуже, они старели и умирали. Что происходит с их душами после смерти – эльфы не знают. Кое-кто говорит, что они также приходят в чертоги Мандоса; но их чертог ожиданья не тот, что у эльфов, и по воле Илуватара лишь Мандос – не считая Манвэ – знает, куда уходят они из безмолвных палат на берегу Внешнего Моря. Никто не возвращался из жилищ мертвых, кроме Берена, сына Барахира, чья рука коснулась Сильмарила; но он после того не говорил со Смертными. Быть может, после смерти люди уходят из воли валаров, и не все предпето в Песни айнуров.
Позже, когда победа Моргота, как он и замышлял, разделила людей и эльфов, те эльфы, что остались в Средиземье, начали слабеть, и люди захватили свет Солнца, а квенди бродили при свете луны и звезд по пустынным землям и островам, уйдя в леса и пещеры и став лишь воспоминаниями и тенями – кроме тех, кто время от времени отплывал на Запад и навеки покидал Средиземье. Но в начале лет эльфы и люди были союзниками и почитали друг друга родичами, и были среди людей такие, кто постигал мудрость эльдаров и становился величьем и доблестью подобен вождям нолдоров. И славу и красоту эльфов, и судьбу их по праву делят потомки людей и эльфов – Эарендил и Эльвинг, и сын их Элронд.
Глава 13
О возвращении нолдоров
Как уже говорилось, Феанор и его сыновья первыми из изгоев в Средиземье высадились на пустоши Ламмот, что значит Великое Эхо, на внешних берегах залива Дренгист. И едва нолдоры ступили на берег, клики их были подхвачены холмами и умножились, голосами бессчетного могучего войска наполнив берега Севера. И гул пламени, пожиравшего корабли в Лосгаре, унесся в море гневным ревом великой бури, и все, кто слышал его, исполнились изумления.
Сполохи пожара видел не только Финголфин, брошенный Феанором в Арамане, но и другие соглядатаи Моргота. Ни одно предание не говорит, какие думы родились в душе Моргота при вести, что Феанор, его злейший враг, привел с запада войско. Но едва ли он испугался, ибо не верил тогда еще в силу нолдорских мечей; а вскоре стало ясно, что он замыслил сбросить нолдоров в море.
Под холодными звездами перед восходом луны воинство Феанора двинулось наверх по долгому заливу Дренгист, что пронзал Эред-Ломин – Зычные Горы, – и вошло в обширные земли Хитлума; и в конце концов подошли они к длинному озеру Ми́трим и разбили лагерь на северном берегу его, в краю, носившем то же название. Но орды Моргота, пробужденные шумом в Ламмоте и пожарами в Лосгаре, просочились через перевалы Эред-Ветрин, Теневого Хребта, и обрушились на Феанора внезапно, прежде чем лагерь успели укрепить как до́лжно. И там, в седых полях Митрима, разыгралась Вторая Битва Войн Белерианда. Дагор-нуин-Гилиат зовется она, Битва-под-Звездами, ибо луна тогда еще не взошла; и прославлена эта битва в песнях. Нолдоры, немногочисленные и захваченные врасплох, тем не менее быстро победили: Свет Амана не погас еще в их очах, они были сильны и скоры, гнев их гибелен, а мечи – длинны и смертоносны. Орки бежали пред ними, их выбили из Митрима с большими потерями и гнали через Теневой Хребет до великой равнины Ард-Га́лен, что лежит к северу от Дортониона. Те отряды Моргота, что проникли в долину Сирита и осаждали Кирдана в Фаласских гаванях, двинулись на помощь оркам – и тоже были разбиты. Ибо сын Феанора Целегорм, прознав о них, устроил засаду и, обрушившись на врага с холмов близ Эйтель-Сириона, оттеснил орков в топи Се́рех. Воистину дурные вести пришли в Ангбанд, и из всего воинства, подготовленного им для завоевания Белерианда, возвратилась лишь жалкая горстка.