Я стирала их холодной ладонью и удивленно рассматривала грязные разводы на коже, будто в них могла быть зашифрована моя судьба.
Под ногами растрескавшаяся земля, израненная и опустошенная неудержимым пламенем, чудовищной агонией чужой дикой силы.
Нос забил запах гари, а в ушах звучали крики и мольбы о спасении.
Которых больше никто так и не услышит.
Я кожей чувствовала, как волнами расходится в стороны мир, как он трещит по швам, точно ткань, что безжалостно кромсают ножом. Видела, как перед самым лицом вырастает стена черного тумана, в котором тут и там были видны красноватые всполохи.
Это граница.
Та самая черта между мирами, через которую не переступить обычному смертному.
– Запределье, – прошептала я пересохшими губами.
Название пришло само, никто его ко мне в голову не звал.
Оно пронеслось от виска к виску оглушительным колокольным звоном, забилось в черепной коробке испуганной птицей. Я могла почувствовать, что от одного этого слова под кожей рассыпается колючий лед, а сердце замирает в груди, упорно пропуская удары.
За темной пеленой проступили едва уловимые охряные образы.
Обычные, человеческие силуэты, от которых веяло одновременно нестерпимым холодом и испепеляющим жаром.
Они застыли, как мухи в янтаре. Отголоски прошлого, что все еще мечтали вернуться в мир.
Один из силуэтов повернулся, и я почувствовала, что меня изучающе разглядывают, оценивают, точно статую в музее. В черноте вспыхнули угольки алых глаз, а в них… ни капли того, что можно рассмотреть во взгляде обычного человека.
Только огненная ярость и превосходство. Бесконечное, как море, сокрушительное, от которого колени тяжело подкосились и захотелось осесть на землю.
Существо отвернулось и закрыло глаза, сжалось, превратившись в черноту, расчерченную огненными трещинами.
Они замерли в ожидании.
Застыли у самой границы двух миров, потому что знали: все равно однажды дымная полоса расступится, выпуская в безмятежную реальность раскаленное торнадо. И оно пройдет по человечеству разрушительной огненной волной.
***
Из сна я выпала неожиданно, от резкого болезненного толчка.
Лежала я лицом вниз – мою голову повернули так, чтобы я не задохнулась, – и пялилась в окно, за котором медленно заходило солнце.
В мыслях все перемешалось, я не могла понять, какой сегодня день и сколько времени прошло с момента наказания.
Я почти ничего не помнила. Рассудок бережно отсек все самое болезненное, оставив только туманные образы и голос Эктора, что просил меня не отключаться.
Двигаться совсем не хотелось. Да я и не могла.
На спине лежала какая-то тряпка, и при каждом движении нос щекотал острый запах целебной мази.