Горький смешок вырвался из горла.
Не такая уж это и проблема. Вряд ли кто-то вообще меня хватится. Единственным близким человеком был Руслан, мать давно не интересовалась мной. Налаживала где-то личную жизнь, считала, что дочь достаточно взрослая, чтобы во всем разобраться самостоятельно и звонить ей нужно только на день рождения и Новый год.
Папа же умер еще десять лет назад.
Ни подруг, ни детей. Даже кошку я так и не завела.
Осталась только пустая квартира, что так и не стала полноценным семейным гнездом.
Чувство одиночества обрушилось на плечи каменной глыбой.
Вспомнились отстраненные слова мамы, что я еще молода, вся жизнь впереди, но так тоскливо и безнадежно мне еще не было, еще никогда не хотелось выть от бессилия и страха, от неизвестности, полнейшей неразберихи в мыслях и чувствах.
Что со мной будет?
Я хочу выйти!
Хочу выйти!
Будто кто-то там, наверху, внял моим мысленным воплям, и я услышала за дверью шум. Тяжелые, уверенные шаги, замершие прямо напротив моей камеры.
Поспешно отодвинувшись прочь, к дальней стене, я сжалась и попыталась натянуть короткую рубашку на коленки.
Дверь распахнулась, и внутрь хлынул свет. Я и подумать не могла, что настолько привыкла к темноте и простое сияние факелов может раскаленным хлыстом ударить по глазам, вынуждая отвернуться и не пялиться на вошедшего.
– Свечу принесите! – рявкнул он. – Совсем, что ли, Гархово отродье, стыд потеряли?! Головы поотрываю, выродки.
Кто-то завозился в коридоре, торопливо выполняя приказ; загрохотало и заскрипело, послышались хриплые выкрики.
Снова хлопнула дверь, и через несколько минут на плечи опустилось что-то теплое и мягкое.
– Дитя, ты меня слышишь? Понимаешь?
Я решилась поднять голову и вздохнула с облегчением. Это был не тот же подонок, что собирался меня мучить. Вынести его взгляд и жестокость еще раз я бы, наверное, не смогла.
На меня смотрел мужчина лет пятидесяти. Внимательные карие глаза казались мне сочувствующими, будто незнакомец точно знал, кто я, что здесь делаю и что не заслужила всего, что случилось.
Аккуратная борода, нос с горбинкой, плотно сжатые тонкие губы. Между широких бровей залегла упрямая складка, и, даже когда мужчина не хмурился, она оставалась как вечный символ его характера.
– Понимаю, – ответила я и отвернулась, а мой неожиданный гость не спешил начинать разговор сам. Зачем он пришел?
Пауза непозволительно затянулась, а я не хотела упустить шанс поговорить хоть с кем-нибудь, кто мог помочь.
– Где я? Кто вы такой?
Мужчина опустился прямо на пол, не заботясь ни о своей одежде, ни о плаще. И его молчание меня нервировало и пугало.