Лебедев нерешительно развел руками.
Аркадий, кивнув на острую вершинку, сказал:
— Вот ты, Нина, подвергаешь, так сказать, сомнению мои познания насчет истории Волги. А я скажу тебе, что под этой скалой есть пещера Степана Разина.
Тут вмешался историк.
— Ну, знаете ли, — рассмеявшись, возразил он, — я недавно здесь, но мне уже о каждой здешней горе приходилось слышать то же самое.
— Ей-богу, есть! — с ужимкой воскликнул Аркадий, ударяя себя в грудь. — Клянусь!
— А впрочем, — в раздумье продолжал Лебедев, — что каждая здешняя гора укрывала разинцев, это, пожалуй, так и есть. Ведь после катастрофы под Симбирском да и года два после казни Разина разинцы гнездились в этих горах. Об этом даже и в песнях осталось. По-видимому, в те времена выбить их отсюда было не так просто.
Петр Доценко сказал:
— Да-а... Горы эти прочесать не просто!
Он, как, впрочем, и многие, выросшие в войну, нередко применял слова и понятия военного обихода.
Академик с ним согласился:
— Особенно в семнадцатом-то веке! Сохранились жалобы писцов в приказы, что им, дескать, «немочно» продираться сквозь здешние дебри.
— Эх, бульдозеров у них не было! — весело вскричал Аркадий и даже руками и шипением изобразил, как бульдозер подминает под себя дерево.
Нина одернула его:
— Перестань, Аркадий! — И он перестал.
Лебедеву удивительным показалось, до чего быстро и, по-видимому, даже с каким-то удовольствием смирялся перед нею и повиновался ей этот язвительный, самоуверенный, мало кого уважающий и, несомненно, обширно образованный юноша.
И все внимательнее и внимательнее взглядывал Дмитрий Павлович на эту девушку.
А она, исполненная почтительного внимания к нему, вдруг сказала с нетерпением:
— Дмитрий Павлович! Ну, пожалуйста, расскажите нам, что его погубило, Разина, под Симбирском. И вот что: у нас сегодня выходной день. Так пойдемте лучше не на котлован, а вон на ту вершину и оттуда будем смотреть на Волгу, на Лощиногорск — ведь вам же это тоже нужно, — и вы нам будете рассказывать. Ну, пожалуйста!
К ней присоединились остальные.
И ученый почти уже согласился. Но вдруг пришла странная и уж совсем несерьезная мысль: уступи он желанию Нины, этим самым он тоже как бы вступит в число тех, кто ей повинуется. А она, по-видимому, и без того самовлюбленная, избалованная особа.
— Нет, друзья! — сказал он. — Моих лекций вы и так уже предостаточно наслушались. А теперь и мне от вас — от комсомольцев, от механизаторов, как вас здесь именуют, — не грех будет лекцию услышать, да и не одну: об экскаваторах, о котловане, наконец, о Гидрострое в целом... Пошли! — решительно заключил он.