— Ах, вот как? Простите мое невежество.
— Я училась отлично. Еще три года — и я вышла бы с шифром!
— Ай-ай-ай! — хватаясь за голову, как бы с чувством запоздалого раскаяния, восклицал Рощин. — Уверяю вас, большевики никогда себе этого не простят! Но что ж делать? Нам понадобилось помещение вашего института!
— Смейтесь, смейтесь!
И вот: «чуть было не вышла с шифром» — и, страшно вымолвить, невестка — шофер самосвала на котловане! Было от чего прийти в ужас!
Сатановский преданно поклялся, что он применит все свое влияние на Игоря, чтобы «обезопасить» его — он так и выразился — от Клавы.
— Надеюсь, что Телемак посчитается с мнением своего Ментора.
Августа Петровна повеселела и в знак признательности поцеловала Сатановского в склоненную к ее руке голову.
— Вы возвратили мне жизнь! И знаете что: быть может, чтобы отвлечь его, вам с ним понадобится путешествие? Ради бога, не стесняйтесь! Я попрошу Николая Карловича: ему ничего не стоит устроить все как надо.
Сатановский на это энергично потряс головой.
— Нет, нет, все обойдется и без этого! Положитесь на меня.
Ананий Савелыч слишком хорошо знал, что без приказа «оттуда» он не имел права надолго отлучаться от своего «объекта».
Послышался стук входной двери.
— О! — сказала Андриевская. — Вот и Ники вернулся! — так в домашнем кругу называла она мужа. — Идемте ужинать.
— Благодарю вас. Итак, — еще раз заверил он ее, — повторяю: будьте спокойны, я сегодня же проведу глубокую буровую разведку в сердце моего юного друга.
— Вы, конечно, переночуете у нас? — утвердительно спросила она.
Сатановский кивнул головой. Возвращаясь с Игорем из своих прогулок на «мерседесе», он обычно заночевывал у него. И тогда до рассвета, бывало, друзья беседовали о всех делах мира.
В столовой, у сверкающего хрусталем и фарфором стола, уставленного винами и закусками, уже расхаживал в нетерпении коренастый, сгорбленный и лысый старик, видом далеко за семьдесят, с прищурым поглядом из-под белых клокастых бровей. Это был отец Августы Петровны, Петр Григорьевич, более известный среди соседей по городку коттеджей как «С добрым утром».
Его прозвали так за одну странную и для всех не очень приятную повадку.
Старик просыпался чуть свет. Летом, отпив свой кофе в совершенном одиночестве, он с первыми лучами солнышка выходил в сад осматривать свои цветники. Он был давний любитель-садовод. В городке коттеджей славились его георгины. Грунт и особые удобрения — калийные, фосфорные и тому подобные — старику доставляли без особых затруднений на гэсовских самосвалах, выписывали на склады строительства, хотя трудно было усмотреть надобность в удобрениях для возделывания, скажем, «бычков» защитных или для намыва земляной плотины. Но это все без лишней волокиты, «шучьим словом» своим устраивал, бывало, старику секретарь-референт Купчиков. Само собой разумеется, Николай Карлович ничего не знал об этих делах своего тестя. Тесть был хитер и болезненно скуп. Он и от дочери ухитрялся скрыть, что продает свои знаменитые георгины на местном рынке по пять рублей за штуку, войдя в тайную сделку с одной из домашних работниц. Она была его комиссионером.