— Керн, поди, ищешь? — спросит она иной раз. — Да вот он.
Но не только в этом доме и в душе матери, а и в других домах и во множестве маленьких сердец стройный, похожий на поджарую гончую мотоцикл Вани Упорова захватил особое место.
В воскресенье во дворе Упоровых уже с самого утра толклись ребятишки. Иной раз Ваня еще спит, а они уже заглядывают в окна. Тщетно Федосья Анисимовна шикает на них.
Многие из них столь хорошо стали знать содержание его инструментального ящика, да, пожалуй, и сам двигатель, что иной раз, наблюдая за работой Вани и увидав, как в нетерпении он молча прищелкивает пальцами протянутой руки, какой-нибудь малыш уже мчался к ящику, опережая другого, и вкладывал в протянутую руку Упорова отвертку, ключ гаечный, масленку или что-либо еще.
И почти всегда то, что нужно.
И ему, в силу уж такого его склада, невольно пришло в голову, что хорошо бы кое-кого из комсомольцев тоже приохотить к мотоциклу. У него возникла мысль: сделать свой мотоцикл как бы средоточием и предметом изучения для молодежного технического кружка.
А болельщиков и среди подростков оказалось немало.
Вскоре стало слышно, что и в соседнем селе двое парней купили мотоциклы.
В это время и случился пожар.
Стоял ноябрь, студеный, с ветрами, бесснежный. Однажды ночью, часов около одиннадцати, когда Ваня уже спал, за ним пришли из мастерской МТС по срочному делу. МТС была неподалеку. Впросонках Ваня поспешно выхватил из рук матери ватник и выбежал.
В мастерской он быстро исполнил дело и уже попрощался с ребятами, как вдруг распахнулась дверь цеха, кто-то вбежал и выкрикнул страшно: «Иван!.. Упоров! Ваш двор горит!..» И выбежал вон.
Упоров помчался из переулка прямо к пожару.
— Мама где? — хрипло выкрикнул он, с трудом переводя дыхание.
— Ой, да там она, там, живая!.. — ответил кто-то.
Страшный треск пылающей соломы. Рев и шум пламени, охватившего уже весь дом. Вопли. Плач. Несколько парней стояли на крыше соседних домов и, принимая снизу ведра с водою, выхлестывали их ведро за ведром на бревенчатые стены и на соломенные крыши еще не успевших загореться строений.
По живой цепи подающих далеко к соседним колодцам расходился истошный крик:
— Воды-ы!.. Давайте еще воды!..
Иван Упоров едва узнал мать: в распахнутой шубе, простоволосая, со скатившейся на плечи шалью, она сидела на сундуке и стонала. Две женщины-соседки стояли возле нее, удерживали и говорили ей слова утешения.
Когда она увидела сына, то так и хлестнулась к нему на грудь и запричитала.
Уже для всех было ясно, что упоровский дом и надворные постройки не спасти. Надо было только думать о том, чтобы пожар не распространился на соседние дворы: дул ветер.