На большой реке (Югов) - страница 51
Зачастую с очередной заметки Дементия начиналась новая полоса рационализаторских исканий, осуществлялись новые мероприятия.
Целый ряд выступлений был подписан им совместно с рабочими-механизаторами, с десятниками, с прорабами.
Дементий Зверев раза два-три выступил и с рассказами в областной газете, в областном альманахе.
Он руководил при «Гидростроителе» кружком начинающих местных прозаиков, и это еще больше сблизило его с молодежью обоих берегов.
Орлов не обиделся. Он только с задором потребовал, чтобы Дементий опроверг его.
Однако возразил ему опять Дмитрий Павлович, и притом без всяких следов уязвленности, а только с горячностью человека, задетого в самом заветном.
— Нет, нет, я уж сам хотел бы возразить молодому человеку! — остановил он Зверева. — Вы и в этом ошибаетесь, Василий Ефремович, и ошибаетесь существенно! — обратился он к Орлову. — Археология, да и древняя и средневековая история вместе с нею и неразрывно, они, знаете ли, такою политикой оборачиваются, что... Да вот о том же: известно ли вам, например, что и наша советская археология в Крыму дала отпор немецко-фашистскому нашествию? Нет? Так послушайте.
И Лебедев коротко рассказал им, как раскопки советских археологов начисто ниспровергли так называемую готскую теорию фашистских археологов.
— А ведь во время оккупации Крыма фашистская пропаганда изо дня в день орала по радио и в печати о германских племенах на Северном Черноморье и в Крыму. И все это оказалось кучею лжи: пропагандой «геополитиков» господина Геббельса, не больше!.. А кто же, кто же на самом-то деле был издревле, еще за столетия до нашей эры коренным обладателем, аборигеном и Крыма и Черноморья?! — горячо выкрикнул академик, взмахивая своей суковатой толстой тростью, и внезапно остановился.
Остановились и спутники и молча смотрели на него.
— Мы! — с глубокой убежденностью ответил он сам на свой вопрос. — То есть древние предки наши, населявшие северные берега Черноморья! Ведь об этом же сами греческие историки свидетельствуют. И древние. И средневековья. Геродот. Арриан. Лев Диакон... Нуте-с? — почти заорал он, оборачиваясь к Василию.
Орлов стоял потупясь, и не то лукавая, не то угрюмая усмешка скривила ему губы.
— Учтем, профессор! — ответил он словами, в которых так и сквозила неприязнь.
Всем стало не по себе от его выходки.
И только одной Нине Тайминской было до конца ясно, словно бы она смотрела в распахнутое сердце Василия, отчего он так неладно и грубо повел себя с Лебедевым едва ли не с первой встречи.
Это была ревность.