— А то, — сказал он, не глядя на академика, — что у вас, у археологов, у древних историков, счет — туда! — Он энергично ткнул перстом вниз, на землю. — «Двадцатый век до нашей эры... Тридцатый век до нашей эры!» — подчеркивая «до» и как бы передразнивая, заявил он. — И мне это ни к чему! У нас, у экскаваторщиков, счет — туда, — Орлов взмахнул рукою, показывая на вершину каменной сопки, — вверх!.. Мы на двадцать первый век, только не до, а после нашей эры, глядим!.. Вы на меня обидитесь, конечно, — закончил он. — Но я так считаю по своей малограмотности: уж слишком много народных средств расходуют на этих разных... скифских царей да на обрывки гнилые ихней... амуниции!
Лебедев нахмурился. Лицо у него потемнело. Его спутники шли затаив дыхание.
Вдруг академик улыбнулся, искоса метнул взгляд на Орлова и шутливо-сердито проворчал:
— Желаю вам, Василий... простите, не знаю, как вас по батюшке...
— Не суть важно, — проговорил, не глядя на него, Орлов.
— Ефремович он у нас, — добродушно ответил за него Зверев.
— Так вот: желаю вам, Василий Ефремович, такую прожить жизнь, чтобы и вашей амуницией через тысячу лет... заинтересовались, — сказал историк.
Нина и Зверев засмеялись. И даже сам Орлов не удержался: невольная улыбка прорвалась сквозь хмурость и осветила его лицо. Острый ответ, добрый отпор этот парень и в том случае способен был оценить, если даже сам на него нарывался. Однако признать себя побежденным Василий отнюдь не собирался, он только чуточку смягчил разговор.
— Вы, Дмитрий Павлович, не сердитесь, — сказал он. — Я ведь так, от простоты души... Но все-таки я вот что подумал, когда вы о раскопках этих в Крыму рассказывали... Ну, этого города древнего... как его?
Орлов досадливо прищелкнул пальцами, припоминая.
Академик подсказал ему:
— Раскопки Неаполя-Скифского, близ Симферополя?
— Вот-вот! Так я вот что подумал: тут наш, советский, живой Крым из развалин надо было восстанавливать, а не в развалинах скифских копаться!..
С этим можно было и повременить! Объект, говоря по-нашему, не первой очереди. Политической-то ценности тут кот наплакал, ежели это четвертый век до нашей эры!..
Прежде чем успел ответить историк, вмешался Зверев.
— Загибаешь, загибаешь, Васенька, уши вянут! — протяжным баском проговорил он и даже головой покачал. Это был среди молодежи Лощиногорска едва ли не единственный человек, от которого дерзковатый да и скорый на расправу Вася Орлов сносил подчас и самые резкие неодобрительные замечания.
Спецкор областной газеты был уже своим человеком среди строителей ГЭС. Его любили. Дементий Зверев сам года четыре тому назад работал слесарем на одном заводе в областном городе и в большую газету, в журналистику пришел через заводскую многотиражку. Его сообщения со строительных площадок Гидростроя всегда были точны, деловиты и хорошо написаны. Он не прочь был, если нужно, «взъерошить» начальство. Время от времени на страницах областной газеты, а иногда и гэсовской многотиражки появлялись суровые его заметки, изредка фельетоны по поводу упущений, головотяпства, а то и злоупотреблений того или иного из руководящих работников, и опровержений что-то не бывало. Он проявлял при этом столь глубокое знание вопроса, что и партийная организация в целом и отдельные ее звенья чутко прислушивались к выступлениям Зверева.