— Так и передам, — улыбаюсь. — Спасибо вам, Пал Палыч.
— За что же спасибо?
— И за прямоту вашу, и за радушный приём… За всё!
Я допиваю чай, поднимаюсь из-за стола.
— Ну… Мне надо идти.
Он несколько растерянно протягивает руку. Крупную, жилистую… Я с чувством пожимаю её:
— До свидания!
— А может, посидим?
Качаю головой и вдруг ловлю себя на мысли, что не выяснил ещё один вопрос.
— А с кем дружил Игорь?
Хлебников задумывается.
— Да вся бригада уважала его, — говорит он через минуту.
— А Эдик у вас на участке есть?
— Нет такого. Ни на участке, ни в цехе.
Ещё раз прощаюсь с ним и гостеприимной хозяйкой и покидаю квартиру.
На улице уже стемнело, стало прохладнее. Неторопливо иду к своему дому, медленно проигрываю в памяти сегодняшние встречи… Как хорошо, что на свете есть Хлебниковы! Обязательно скажу Пикулину, чтобы держался своего Пал Палыча.
Я иду, и с каждой минутой всё во мне, прежде скованное заботами и тревогами напряжённого трудового дня, словно оттаивает.
На углу улицы, под ярким фонарём, какая-то дородная тётя всё ещё торгует фиалками. Правда, в корзине осталось лишь несколько букетиков. Покупаю все. Для Лены. И делаю это с превеликим удовольствием. Давно хотелось осыпать её цветами. А тут — вот они!
И снова в полнейшем радужном настроении шествую к дому. Несу фиалки, а вижу изумрудные глаза Елены, её нежные белые руки, милую улыбку… И вдруг замечаю у подъезда дома знакомую долговязую фигуру Славика Румянцева. Слоняется туда-сюда… Прячу фиалки за спину: только бы он не увидел их.
Румянцев тоже узнаёт меня, останавливается.
— Здравствуйте, — говорит он и почему-то счастливо улыбается.
— Привет, — нехотя отвечаю. — А где же ваши цветы?
— Цветы? Ах, цветы! Они у Лены. Она всегда так радуется им.
— Значит, вы уже от неё? — Злость буквально распирает меня. — Тогда что же всё у подъезда топчетесь?
Румянцев вспыхивает и, запинаясь, отвечает:
— Вот… Уходить не хочется…
— Ну-ну. Побродите под окнами, спойте серенаду…
В глазах Румянцева растерянность. Он озадаченно спрашивает:
— Зачем вы так?
А мне и самому неудобно за издёвку. Парень как парень… Чего на него взъелся? И какое мне дело, кто кому дарит цветы и почему их принимают.
— Простите, Славик… Всего вам хорошего.
Боком проскальзываю в подъезд и на своём этаже выбрасываю фиалки в мусоросборник. На душе делается так тяжело, будто вместе с цветами выбросил ещё что-то, дорогое-дорогое, без чего и жить нельзя, наверное. Осторожно, стараясь не греметь, вставляю ключ в замок, открываю дверь и почти на цыпочках крадусь в свою комнату.
Но не тут-то было. Стремительно распахивается дверь кухни, и в проёме возникает Елена.