Вошла секретарша.
— Николай Яковлевич, к вам капитан Мальцев.
«Не во-время», — подумал начальник, но всё же сказал:
— Просите.
В кабинет начальника неслышными легкими шагами проскользнул Петр Петрович и остановился у двери, держа в руках шляпу. Он еще больше пожелтел и сгорбился.
Николай Яковлевич вышел из-за стола и жестом пригласил Мальцева в кресло:
— Прошу вас, Петр Петрович, присаживайтесь.
Старик начал кланяться и медленно приближаться к столу. Эта церемония в такое неподходящее время раздражала Николая Яковлевича и он не очень любезно проговорил:
— Вы меня простите, Петр Петрович, я очень занят. Садитесь и рассказывайте, что у вас. Простите еще раз, что тороплю.
Мальцев выпрямился и, не дойдя до кресла, остановился:
— Я пришел, уважаемый Николай Яковлевич, просить вас о большой милости. Назначьте меня на какой-нибудь пароход. Когда Отечество в опасности, я не могу оставаться наблюдателем.
Николай Яковлевич знал, что Мальцев болен, помнил, как он в свое время настаивал на освобождении его от должности начальника моринспекции, и потому очень удивился такой просьбе.
— На пароход? Петр Петрович, вас же ни одна медицинская комиссия не пропустит, да и я сам просто не посмею посылать вас, зная, как неважно вы себя чувствуете, — сказал начальник, но тут же подумал про себя: «А хорошо бы Мальцева на „Свирицу”».
Старик нахохлился и брюзжащим голосом проговорил:
— Какая теперь может быть комиссия, Николай Яковлевич? В военное время? И потом, кто это вам сказал, что я себя неважно чувствую? Здоровье мое отменно. Я убедительно прошу вас дать мне судно.
— Хорошо, Петр Петрович. Вот ваш пароход.
Начальник взял Мальцева под руку, подвел к окну и указал на грузившуюся «Свирицу».
— Покорнейше благодарю. Когда можно приступить к приемке?
— Сейчас же. Вечером он должен уйти. Желаю всего хорошего и, в свою очередь, благодарю вас.
Николай Яковлевич крепко пожал сухую старческую руку.
«Свирица» ушла точно в назначенный час. Много рейсов совершил на этом судне капитан Мальцев. Его выходы в море всегда отличались выдумкой и смелостью. Гитлеровцы несколько раз пытались торпедировать «Свирицу». Голубчик уклонялся от торпед. Пробовали бомбить с воздуха — он делал такие маневры, что попасть в судно было почти невозможно. Он прекрасно ориентировался в трудной обстановке ночного плавания, не обеспеченного светом маяков, смело заходил в такие места, которые до войны считались опасными и несудоходными, выкрасил свое судно какими-то одному ему известными сочетаниями разноцветных полос и пятен. Эти полосы и пятна позволяли ему успешно маскироваться на фоне берегов.