«О! Манит ли тебя Охота? Хочешь ли ты Дикой скачки? Под копытами твоего коня миры, перед тобой звезды, космический ветер в лицо и дикая необузданная скорость. Готова не быть рассыпанной по Вселенным, а собраться в единое целое? Ты уже одна из нас, осталось лишь поставить ногу в стремя».
Тишина. Тьму окутывает молчание. Густое, как патока, осязаемо-тягучее пульсирующее безмолвие.
«Интересно… – тянет Охотник, – значит, не только ты изменила мир, но и он преобразил тебя. Это очень-очень хорошо, ведь я решил дать тебе выбор. Ты можешь остаться в моей свите, а можешь пройти в любой из белых миров, занять любое тело и попытаться вызвать лавину новых событий. Каково?»
«Жуть. И ты думаешь, я соглашусь?»
«Не важно, что думаю я. Главное, что хочешь ты. И кстати, что бы ты ни выбрала, тебе понравится».
* * *
Проснулась я резко. Мгновенье, и открыла глаза. Сквозь плотно задернутые шторы пробивалось слабое, холодное октябрьское солнце.
Повернула голову, разглядывая мужа. Николай спал, оградившись подушкой. Внимательно посмотрела, раздумывая: будить? Нет? Часы показывали половину восьмого утра, но я всё не могла сообразить, какой день недели. Заработалась. Вчерашний день и тот помнился туманно, размыто.
Всему виной ночной сон. Четкий, яркий, последовательный. Логичный. После таких сновидений в реальности всегда неуютно. Чувствуешь себя, словно примерил чужую шкуру, и она тебе неимоверно жмёт, ограничивая движения. Закрыла глаза. Охотник, миры, другая жизнь, так похожая на эту. Все это саднило, скребло, мешая воспринимать окружающую реальность. Надо собраться, взять себя в руки и начать новый день.
Нехотя поднялась, накинула тонкий халат.
Выходя из комнаты, споткнулась об развалившегося на пороге толстого сиамского кота:
– Рейслин, чтоб тебя! – пробурчала я и замолкла, в ужасе уставившись на животное. Минута молчания затягивалась. Стало стыдно.
– Прости, родной, я знаю, что ты Фродо. Что-то утро какое-то беспокойное, словно проснулась не там и не тогда, где планировала.
Разочарованная своим поведением, спустилась на первый этаж. В зале смотрел мультики сын.
– Чего в школу не собираешься? – спросила скорее на автомате.
– Так воскресенье же, – не отрываясь от экрана, отрапортовал мелкий. – А ты чего в такую рань сорвалась?
– Не спится, – скорее себе, чем ему, ответила я и прошла на кухню. Включила кофе-машину, села на барный стул, подтянув под себя ногу.
Нет ничего хуже, чем просыпаться утром с чувством раздрая в душе. Оглядела обстановку. Вроде, и знакомое всё, и в то же время чужое.
А во всем виноват этот отвратительно реалистичный сон. Сон, в котором я прожила жизнь совершенно иначе. Другой любимый мужчина, двое детей, текстильная фабрика и наглый белый кот, запомнились особенно ярко. Смешно. И от чего-то очень грустно. Взяла кофе, но вместо привычных сливок плюхнула туда дольку лимона. Уставилась на неё, как на морскую мину, жуткую, страшную, шипастую. Где-то в груди начала зарождаться истерика. Словно маленький торнадо, она раскручивалась, набирая обороты. Закрыла рот рукой и помчалась в ванну. Там умывалась ледяной водой, пока не смыла весь абурд сегодняшнего утра, а после отдышалась, промокнула лицо полотенцем и взглянула на себя в зеркало. Первые несколько секунд ошарашенно глядела на себя в зеркало, решая, заорать или нет, а потом, сглотнув вязкий ком, позвала сына: