На этом сражение и закончилось. Чернобожец (его участие стрельбой поверх голов) деловито распоряжался фермерами, вязавшими пленников. Чекист со стянутыми за спиной руками, бессильно наблюдал, как обыскивавший его грачёвец запихал за пазуху изъятый «Маузер» – но был уличён бритоголовым и жестоко избит. Трофей же, вместе с обшарпанной коробкой-кобурой, перекочевал к злодею на плечо, окончательно вогнав прежнего владельца в уныние.
– А я говорил, пацаны! – не унимался Мессер. – Я предупреждал, не надо было в церковь соваться…
– Глохни, гнида. – равнодушно посоветовал Мехвод и сплюнул густой, кровавой слюной. Физиономия его на глазах заплывала лиловыми кровоподтёками, щека разорвана, глаза – узкие щёлочки. Били Мехвода крепко: сначала зомби, об которых он сломал шейку приклада своей «светки», потом подоспевшие грачёвцы.
– Ну чё, отморозки, оклемались?
«Гестаповец» вразвалочку приблизился к пленникам. Автомат он закинул за спину, и теперь картинно поигрывал ножом – точной копией того, что лежал на престоле в осквернённом храме. Мессер при виде кривого, в тусклых разводах, лезвия, громко сглотнул и нервно облизал губы.
– Сами скажете, кто вас подписал на наезд? По-хорошему?
Подавленные «партизаны» угрюмо молчали, и только Хорёк безостановочно икал, распространяя едкий запах мочи и дикого, животного ужаса.
– Значит, придётся по-плохому. – недобро ухмыльнулся родновер и кивнул угрюмому мужичку с рукой в окровавленной тряпице. – В подвал их, Васильич, и чтоб самолично проследил! А я к Хозяину, за указивками. Ох, и не завидую я этим придуркам…
– Записывай, Яша: «гражданин Вислогуз признаёт, что передал похищенные им образцы некромицелия, представляющие потенциальную опасность для жизни, неустановленному лицу в обмен на партию наркосодержащих препаратов…»
Егерь наслаждался казёнными оборотами, как библиотекарша Татьяна – давешним скрипичным концертом. Каждое слово падало на несчастного кладовщика той самой последней соломинкой, неумолимо пригибая его к полу.
– Действительно, Михась Вогнянович, как же так? Вы уж объяснитесь, будьте любезны…
В голосе Шапиро угадывались нотки сочувствия проштрафившемуся подчинённому. Но Егор не обманывался: пальцы завлаба, тискавшие перо, дрожали, и эта дрожь не сулила Вислогузу ничего хорошего.
– Так я ж, это… – уныло пробубнил он. – Откель мне було знать, шо вони таки небезпечны?
– Вы хоть отдаёте себе отчёт, как подставили всех – и меня и прочих сотрудников лаборатории? – Яков Израилевич медленно стервенел. – Это уже не внутреннее, университетское дело, вроде ваших шашней с золотолесцами!