– То-то же… – пробурчал тот и жадно схватил ближайшую. – Ух, холоднющий!
Он хлебал долго, жадно, проливая пузырящуюся жидкость на рубаху. Егора больше не тянуло на хмельное, но он всё же, он плеснул себе янтарного, пахнущего яблоками и корицей напитка. Не сидеть же, как сыч, с пустой кружкой? Некомпанейски получится, нехорошо.
– Так ты, Студент, что решил? – егерь отодвинул ополовиненную ёмкость. – Договариваться с челноками? Они вас до Нижних Мнёвников проводят, а дальше по реке, к Шмулю. Речники за час- полтора доставят, если по дневному времени.
– Договаривайся. – согласился Егор. – Только по реке – не к Шмулю. Мне бы в другую сторону, до Воробьёвых. Довезут, как думаешь?
– Отчего ж не довезти? Натурально, довезут, ежели заплатишь. Жёлуди-то есть?
Егор кивнул. Жёлуди служили в Лесу универсальной валютой и, кроме того, входили, как ингредиенты, во многие особо ценные снадобья.
Бич покосился на приоткрытую кухонную дверь, откуда доносился голос трактирщика, распекающего кухарку.
– Я что хотел сказать… Ты на Воробьёвы не суйся, не надо это тебе. Высаживайся на лужниковском берегу – там ещё часовенка, с реки видно. Я черкну письмо отцу Андронику, монахи переправят тебя в ГЗ обход золотолесцев.
– Не доверяешь им? Думаешь, могут учинить какую-нибудь пакость?
– Ну, пакость – не пакость… – протянул егерь. – Открыто что- нибудь делать они, ясен пень, не рискнут. Идти против вердикта Обители – занятие шибко вредное для здоровья. Но не доверяю, это ты верно подметил. Гнилая на Метромосту публика, гнилая и злопамятная, клык на холодец! Так что лучше побережись.
Он дохлебал вторую корчагу, вытер, по-деревенски, горстью губы и с сожалением заглянул в порожнюю тару.
– Добрый у них в Петровском сидр… Кстати, с Вислогузом-то ты как порешал?
Завхоз кафедры Ксеноботаники был личностью малоприятной – прижимистый, как все хохлы, жлобоватый и себе на уме. У Егора с первых дней не сложились с ним отношения, однако позже, во время Щукинского рейда, выяснилось, что Вислогуз тайно сливал информацию агенту Золотых Лесов, и это чуть не закончилось провалом всей затеи. Можно было с чистой совестью брать разоблачённого доносчика за причинное место, но у Егора было на этот счёт своё мнение.
– Решил пока не трогать.
– Пожалел? Вислогуза-то? Он же нас с потрохами…
– При чём тут жалость? Мне Шапиро как-то сказал, что он, при всей пакостности его натуры, в своём деле незаменимый.
– И что? Паскуда же. Сука.
– А то, что прав Яков Израилич. Полезный он человечишко, хотя и гнилой насквозь. Но нам не опасен, поскольку прижать его можем в любой момент. А раз так – пусть живет. Пока.