– Ать, ать, ать-два, левой, ать, ать, ать-два, левой, твёрже шаг, орлы, сейчас турку штыком колоть будете, веселее вперёд глядеть! – командовал Колюбякин, ведя свой полк в бой.
Апшеронцы скалились в злых улыбках – было страшно и весело вот так вот маршировать на виду у неприятеля.
От турецкого лагеря в клубах пыли неслись на русские порядки сипахи – турецкая служилая кавалерия. Казалось, что навалятся они сейчас всей кучей и сметут, втопчут всех этих дерзких славян в землю.
– Артиллерия, огонь по готовности! Каре, стой! Целься, огонь побатальонно! – раздалась команда дивизионного командира.
Бабах, бабах, бабах! – раздались залпы полковых и полевых пушек, выкаченных на прямую наводку. В наступающую массу конницы с визгом и истошным воем ударила картечь, сметая в кровавую кашу целые десятки наступающих, разрывая и заваливая на землю тела всадников и их лошадей.
– Залпо-ом, пли! – проорал командир батальона премьер-майор Уваров, и первые четыре шеренги, две с колена, две других стоя разрядили свои фузеи в плотную стену из пыли и всадников прямо перед собой.
– Сменные шеренги – вперёд, готовься!
Разрядившие ружья остались на месте, занятые зарядкой оружия, а перед ними вышли следующие четыре шеренги стрелков.
Алексей стоял в пятой шеренге каре, и теперь его позиция была в первой шеренге, стреляющей «с колена».
Андреналин играл в крови, дыхание участилось, в висках тукало, а сердце быстрее билось в груди, тело юноши лихорадило от чувства опасности и какого-то дикого восторга. При этом мозг продолжал совершенно хладнокровно работать, оценивая всё происходящее вокруг.
На них снова накатывала, только что отхлынувшая волна конницы.
– Залпо-ом, пли! – раздалась откуда-то сзади команда.
Бабах! Бабах! Бабах! Бабах! – раздались громовые ружейные залпы. Лёшка чуть выждал и нажал на спуск, надёжно сбивая с лошади свою первую жертву, уцелевшую от круглых фузейных пуль.
– Сменные шеренги – вперёд, готовься! – и опять вперёд выступили четыре шеренги стрелков с их заряженными фузеями.
Зарядка штуцера была делом долгим и хлопотным, поэтому он переместился ближе к центру каре, чтобы только не мешать стрелкам из гладкоствольного оружия. А из передовых линий слышалось – Бабах! Бабах! Бабах! Бабах!
Два из пяти русских каре под командованием генералов Брюсса и Репнина стали напоминать острова в бушующем море неприятельской кавалерии. Лезть напропалую сипахи (турецкая служилая кавалерия) уже не думали, и, окружив эти два крайних русских каре, конники теперь пытались найти здесь самое слабое место. Всё это сильно сковывало движение и не давало выполнить основную задачу дивизии – прорваться через полевые оборонительные сооружения и занять вражеский лагерь.