В библиотеке никого не было. Напротив входа находился большой камин, вдоль стены тянулся ряд высоких окон с дорогими шторами. До блеска отполированная старинная мебель мягко отражала свет люстр. Интересно, где же Кери, подумал Корнелл и прошел через всю комнату к другой двери, за которой было темно.
Он подошел ближе — там, в темноте, что-то метнулось.
— Эй! — окликнул он и почувствовал, как волосы у него зашевелились. Никто не отозвался. Через открытую дверь в комнату проникал свет. Он мог различить её очертания. Длинная и узкая, с ковровой дорожкой, ведущей к стоящему в тени огромному письменному столу. Странный звук стих. Потом он услышал его снова — быстрые, тяжелые шаги справа, на паркете. Свет из двери падал узкой полосой, отбрасывая далеко вперед его собственную длинную и узкую тень, но по сторонам светлой полосы он ничего не мог рассмотреть.
— Эй! — снова позвал Корнелл.
Где-то щелкнула дверь, и на миг он увидел смутные очертания выскользнувшей из комнаты фигуры. У него возникло ощущение, что это мужчина, переодетый женщиной, — в каком-то странном платье, едва прикрывавшем колени. Дверь захлопнулась, и фигура исчезла. Корнелл стоял не шелохнувшись.
Он нашарил на стене выключатель, и комната осветилась. Он внимательно осмотрелся вокруг. Возникшее в полутьме представление о помещении для королевских аудиенций, с длинной ковровой дорожкой и массивным письменным столом в дальнем конце, полностью подтвердилось, разве что обстановка никак не вязалась с колониальной архитектурой плантаторского дома в штате Мериленд. Охватившее его беспокойство усилилось, и подозрение, что здесь что-то случилось, превратилось в уверенность.
Он медленно приблизился к столу, физически ощущая повисшую в комнате пустоту. Он вовсе не собирался что-то вынюхивать. Он пришел не для этого. Но письменный стол привлек его внимание. Разбросанные бумаги, опрокинутая резная бронзовая чернильница, выдвинутые ящики и рассыпанные, словно снежные сугробы, папки на полу позади стола. Он заметил телеграмму, поднял её и понял, почему Оверлук выглядит таким необитаемым.
Телеграмма была адресована управляющему и содержала распоряжение отпустить прислугу на выходные, а дом закрыть.
Корнелл недоуменно нахмурился. Странно, ведь Кери ясно сказала, что Стоун собирается провести выходные здесь. Почему же он перед приездом удалил всю прислугу? Охватившее Корнелла беспокойство превратилось в острую тревогу. Он бросил взгляд на огромный портрет, висевший на обшитой деревянными панелями стене позади стола. Помпезная королевская поза должна была бы казаться смешной и нелепой и всё же не производила такого впечатления. Художник явно был умен, даже язвителен, и возможно, Джейсона Стоуна, который был тоже далеко не глуп, портрет даже забавлял. Всё в этом человеке оказалось схваченным кистью: жестокие твердые губы, крючковатый ястребиный нос, умные глаза… Но главное — портрет передавал ощущение власти. Власти ради власти. Всё могущество, которое не терпит неповиновения, сила, лишенная морали. Корнелл взглянул в глаза человеку на портрете и подумал, что прав. Он борется не только за себя.