— Что известно Гутси? Он знает, кто я?
— Я сказала ему, что вы мой муж.
Корнелл усмехнулся:
— Но ведь было ясно, что полицейские гонятся за мной…
— Гутси не слишком жалует полицейских, — коротко ответила Салли. Она допила кофе, забрала чашки и отнесла их в кухню. Корнелл смотрел на её прямую спину и плечи. На мгновение у него потемнело в глазах, и он почувствовал, как его охватывает непреодолимая усталость. Салли обошла все окна и плотно задернула занавески. Подойдя к нему, она сказала:
— Вы устали больше, чем я. Остальные вопросы могут подождать. — В её голосе зазвучала какая-то странная нежность. — Не беспокойтесь обо мне, Барни. Пожалуйста. Вы сказали, что не убивали Джейсона Стоуна, и я верю вам.
— А вдруг я убил его?
— Это ничего не меняет, — сказала она, — Решительно ничего. А сейчас я ложусь спать. Вы не возражаете?
Он встал, достал из шкафа простыни и одеяла. Он едва держался на ногах от усталости. В голове мелькали бессвязные мысли. Он видел, что Салли Смит раздевается, видел её быстрые, грациозные движения, слышал шум воды в душе. Корнелл зажег сигарету, подошел к двери и посмотрел на причал. Неоновая реклама над баром Келли уже погасла. Замолчал музыкальный автомат. Широкая гладь залива Чесапик смутно поблескивала под звездным небом. Вокруг не было ни души.
Корнелл повернулся, когда за его спиной погас свет, и услышал, как Салли забралась в постель. Он зажег ещё одну сигарету и при крошечном огоньке спички успел увидеть, что она натянула одеяло до самого подбородка. Она заплела длинные волосы в косы и смотрела на него широко открытыми глазами, мудрость которых совсем не вязалась с её прежним весельем. Корнелл, прихрамывая, подошел к одному из кресел, опустился в него, нашел пепельницу и попытался устроиться поудобней.
В темноте голос Салли прозвучал тихо и словно издалека:
— Вы собираетесь спать там?
— Да.
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — отозвался он. И, помолчав, добавил: — Спасибо за все, Салли.
Между ними лежали тишина, темнота и эта незнакомая комната. Сон никак не шел. Возможно, он слишком устал, события сегодняшнего вечера взбудоражили его. Во время войны с ним не случалось ничего подобного. Нога болела, в колено словно вонзались иглы. Он снял ботинки, пиджак, галстук, расстегнул воротник. Но сколько ни пробовал, никак не мог найти удобное положение для ноги. И хоть он старался производить как можно меньше шума, при каждом движении кресло поскрипывало. Сигарета догорела, он зажег другую. Снова при свете спички взглянул в другой конец комнаты и увидел широко открытые глаза наблюдавшей за ним Салли Смит.