— Другой конец вас бы, конечно, не удовлетворил, — сказал Бэньон. — Вы также рады, что ваш муж выстрелил себе в голову, и буквально счастливы, что нашли его письмо. Той информацией, которая в нем содержится, он полностью искупил все свои грехи перед вами.
— Том был кретином, — презрительно сказала она. — Знаете, я не любительница предсмертных исповедей. Он не был ангелом и первое время умел устраивать свои дела так, что нам удавалось прилично жить. Потом… потом у него начались душевные переживания, и в конце концов он решил существовать на одну зарплату. Обо мне он, естественно, никогда не думал. Его не беспокоило, что его жене практически нечего носить, что у неё нет драгоценностей и других вещей, необходимых каждой женщине. Новая страница жизни началась у него после знакомства с Люси Кэрроуэй. Подумайте, ведь это нелепо, что просветление наступило благодаря связи со шлюхой. Он, а такое часто случается с мужчинами, привыкшими с детства держаться за материнскую юбку, стал нервничать, ударился в религию.
Восемь лет скулил о своих грехах, решив наконец искупить их ценой жизни. — Улыбка её сделалась брезгливой. — К счастью, его исповедь оказалась у меня, а не в грязных лапах газетчиков.
— И вы не собираетесь выпускать её из рук, — бесстрастно констатировал Бэньон. — В городе верховодят гангстеры, но для вас это не имеет значения. Вы прикрываете от правосудия Стоуна и Лагану, спасаете их от электрического стула ради норкового манто и броши с бриллиантами.
Миссис Диэри негромко рассмеялась и вновь кончиком розового языка провела по губам:
— Продолжайте, мистер Бэньон, продолжайте. Вы так забавно обо всем рассуждаете.
— Вы отняли у мужа последний шанс облегчить душу, — сказал Бэньон тем же бесстрастным тоном.
— Да-да-да! — раздраженно сказала миссис Диэри. — Я достаточно страдала, теперь всё позади. Я буду наслаждаться жизнью, и ваши нудные нравоучения не смогут ничего изменить.
— Вы полагаете, ближайшие годы станут для вас счастливыми?
— Это будут чудесные годы, — сказала миссис Диэри, от души рассмеявшись.
— У вас нет будущего, — медленно произнес Бэньон.
— Что вы имеете в виду?
Лицо Бэньона покрывала мертвенная бледность. Словно нехотя он достал из потайной кобуры револьвер:
— Вы не догадываетесь, миссис Диэри?
— Вы не посмеете…
— Посмею, если не получу от вас письма Тома. Со всеми подтверждающими документами. Здесь крупная игра, леди.
Миссис Диэри сползла с подлокотника кресла. Опустившись на колени перед Бэньоном, она подняла на него глаза и, раскачиваясь из стороны в сторону, непрерывно облизывала губы. Её рот закрывался и открывался, руки подрагивали в такт беззвучно шевелящимся губам. Это была пантомима страха, лести, отчаяния, призыва к милосердию.