Глава 7. Весна, дача и интересные открытия
Конец апреля радовал прекрасной тёплой погодой. Кирилл проснулся рано. Не спалось. Да и планов на сегодня было много. Он успел многое сделать до отъезда на работу: убраться в квартире, постирать, собрать вещи, необходимые для поездки на дачу. Девочки любили приезжать туда весной, когда одуряюще цвели черешня, вишня. Когда на клумбах, ещё заложенных бабушкой, росли и распускались, радуя глаз, тюльпаны и нарциссы. Пора было приводить дачу в порядок, и именно этим Кирилл хотел заняться в оставшиеся до возвращения семьи дни. С Золотницким они не виделись со вторника, он заглянул к нему в кабинет во время обеденного перерыва, когда Кирилл сидел над документами в гордом одиночестве. Карпова вдруг понесло на объект, лично. А оказалось всё просто: туда его отослал Золотницкий. Интересно, не для того ли, чтобы никто не мешал ему шутить над Кириллом по поводу его загула с Томкой и пытаться лично проверить, не появилась ли на его теле сыпь от переизбытка шоколада. От стриптиза его избавила та же Томка, нагрянувшая в гости с пакетом своих фирменных пирожков. Олег с умильным видом, совсем не напоминающим грозного начальника, наслаждался домашней выпечкой. И чувствовал Кирилл, что глава компании пожертвует своим начбезом, точнее его свободой, чтобы только чаще лакомиться пирожками Томки.
Рыбаков даже испытал что-то странно похожее на ревность, глядя, с какой лёгкостью эти двое общались между собой. С Кристиной у Томки всегда был вооружённый нейтралитет, а вот с девочками самая крепкая дружба. Даже свои секреты, те, которые не могли доверить отцу как мужчине, они доверяли тёте Томе, а не маме. И Кристина или делала вид, что её это не волнует, или воспринимала как должное. По типу баба с воза кобыле легче. На её месте Кирилл бы волновался о том, что родные дочери больше доверяют пусть и близкой семье, но всё же посторонней женщине больше, чем родной матери. Но почему-то Кирилл был уверен, что его жену это просто не волновало в принципе. Как он ни старался, но душа Кристины для него была теми самыми потёмками. Кирилл сам безоговорочно доверял Томке, и его не удивляло, что его дочки тоже доверились ей. Она смогла в два счёта расположить к себе Золотницкого. Олег не притворялся. Ему действительно было весело и легко в их компании, и Кирилл заметил, что шефу совершенно не хотелось уходить. Те полчаса, что они провели вместе, были на редкость приятными.
До сегодняшнего дня Золотницкий в офисе не появлялся. Кирилл непонятно себя чувствовал в эти дни. С одной стороны, так ему было проще, потому что его собственная реакция на присутствие Олега в своём личном пространстве смущала. Даже просто услышав в коридоре его сильный, властный и спокойный голос, сердце Кирилла начинало выплясывать тарантеллу, стремясь выскочить из груди. Он чувствовал, как уши начинают полыхать, и в этот момент сильно жалел, что обрезал волосы. Чувствовал себя пятнадцатилетним смущённым мальчишкой, впервые заинтересовавшимся понравившейся девочкой. Такое давно забытое чувство. Все симптомы были налицо, и это ещё больше выводило из себя. Вся жизнь в один миг перевернулась вверх тормашками. Спокойная и уравновешенная, скользящая по привычной безопасной колее, она стала похожа на спящий, но вот-вот собирающийся проснуться вулкан. «Лишь бы эта лава не смела меня к чёртовой матери», ‒ такая мысль не раз проносилась в голове Рыбакова в эти странные дни. С другой же стороны, ему пришлось признаться себе, что он скучает не только по своим дочкам, но и по человеку, которого сам же впустил в свою жизнь. И что можно было с этим поделать, он не знал. Видимо, никакой жизненный опыт не может помочь там, где начинает командовать неугомонное сердце, диктующее человеку свои правила. Кириллу Рыбакову, взрослому самостоятельному мужчине, никогда даже в голову не приходило, что он может оказаться в такой ситуации. Хорошо было то, что Золотницкий не форсировал их дальнейшие отношения. А то, что он не собирается их прекращать, Кирилл был уверен. Да, они не виделись со вторника, но Олег звонил почти каждый день. Они говорили о многом, легко, так, словно были знакомы сто лет.