— Привет, Джонни. Ты сегодня рано. Что-нибудь случилось?
— Нет, всё в порядке. Где Алиса?
— На ленче, который устраивает Общество родителей и преподавателей. Разве ты забыл?
— А Полли?
— С ней. Они должны вернуться с минуты на минуту.
Это было к лучшему. Поблагодарив ее, я быстро возвратился в дом. Я сам заберу ключ, и мне не придется ничего объяснять жене. Я попробовал восстановить в памяти наш утренний телефонный разговор. Что сказала Алиса? Насколько я помнил, я спросил её о ключе. Она заглянула в мой костюм и нашла его там, Потом спросила, что с ним делать. Или сказала, что оставит его где-то на кухне? Точно я помнил одно: я просил, чтобы она не упускала его из виду.
Это ещё не означало, что она положит его к себе в сумочку. Алиса очень спокойная женщина, что временами выводит меня из себя. Она могла смотреть на ключ в течение нескольких секунд, улыбаясь про себя моему возбужденному состоянию, а затем положить его на полку или стол. Но где? Конечно, на кухне. Ключ должен быть там.
Я бросился на кухню. Прежде всего стол, но ключа там не оказалось. Затем полки, там его тоже не было. Я выдвинул ящики кухонного шкафа, где она хранила различную утварь — ножи, миксеры, пробки и прочее — и выложил всё на стол. Ключа не было. На кухне стояли кувшины, жестяные банки для кофе, чая, сахара, муки… Это было бы безумием, сказал я себе, и всё же сунул руку в жестянку с мукой. Пусто…
Меня охватила паника, я потерял способность трезво соображать. Скорее всего, и следовало понять это с самого начала, Алиса восприняла мое указание не упускать ключа из виду буквально. Ключ у нее, покоится на дне сумочки.
Помыв руки, я расставил по местам кухонную утварь. Потом посмотрел на часы — на поиски ключа ушло около девяти минут. Кровь молотом стучала у меня в голове. Я пытался повторять себе: «Главное — спокойствие! Пока что о трагедии говорить преждевременно. Надо вернуться к машине и спокойно объяснить всё Энди».
Приняв решение, я почувствовал себя уверенней и пошел к машине. Огромный, черный, блестящий автомобиль выглядел странно на тихой пригородной улице. Такими же посторонними, чужими казались его пассажиры. Улица полого спускалась к небольшой речушке, и я увидел, как внизу появились дети, возвращавшиеся из школы. Воздух завибрировал от звука молодых голосов.
Водитель и лакей на переднем сиденье «кадиллака» оставались на своих местах. Энди стоял, облокотившись о дверцу машины. На нем был черный шерстяной костюм и белая сорочка. Высокий, худой, он ассоциировался в моем сознании с образом смерти. Воздух был теплым, даже горячим, но я ощущал лихорадочный озноб во всем теле.