Я молча кивнул, пристально вглядываясь в нее.
— Да, ещё о его глазах. С ними что-то неладно, Джонни. Ты не помнишь, что пишут в книгах о наркоманах? Об их глазах? Они становятся не то больше, не то меньше.
— Не глаза, а только зрачки.
— Именно их я и имею в виду.
— Они расширяются. Сколько лет мы женаты, Алиса?
— Восемь.
— Восемь лет, — задумчиво повторил я. — Срок немалый, чтобы лучше узнать свою жену.
— Джонни, мне было так страшно!
— Нет, страшно тебе не было, — сказал я. — Думаю, ты совсем не испугалась его. Он вызвал у тебя злость и раздражение.
— Он назвал меня девкой и подстилкой. Можешь представить что-либо более оскорбительное?
— Да, конечно.
— Возможно, я не так красива, как твоя «девственница»-нимфоманка…
— Я уже сказал, что она не моя.
— …тем не менее я стараюсь следить за собой и не выглядеть неряхой. Не брожу по дому в стоптанных тапочках и грязном халате, не трачу денег на салоны красоты. Своей внешностью занимаюсь сама.
— Думаю, он не имел в виду ничего оскорбительного. В его среде слова «девка», «подстилка» просто означают женщину. Это жаргон.
— Тогда американский жаргон оставляет желать лучшего.
Я покачал головой:
— Кругом какая-то нелепица. Мы сидим и обсуждаем очень важную проблему — как он тебя назвал. Как будто все другие проблемы решены.
— Частично так и есть, Джонни. По крайней мере, у нас есть несколько часов, чтобы поразмышлять о ключе.
— Размышления не приблизят нас к ответу. Где он?
— Да, и за это мы должны благодарить Бога, — согласно закивала она. — Ключ — последнее, что я хотела бы сейчас иметь при себе.
— Почему?
— Разве тебе не понятно, Джонни? Мы сказали, что готовы вернуть ключ за двадцать пять тысяч долларов. Предположим, он поймал нас на слове — я имею в виду твоего толстяка. Вот тогда бы у нас возникло безвыходное положение. Знаешь, я по-прежнему считаю, что мы должны сообщить в полицию. Прямо сейчас. Немедленно.
— Мы уже говорили об этом.
— Да, конечно, Джонни. И всё же я думаю, ты совершаешь ошибку.
— Возможно. Но скажи мне, Алиса, одну вещь. Предположим, толстяк примет наши условия и согласится заплатить двадцать пять тысяч. При этом ключ у нас имеется. Теперь предположим, что он согласился, а ключа у нас нет. Что тогда?
— Об этом я не думала, — со вздохом сказала Алиса.
Мне трудно судить об Алисе объективно, будто она не моя, а чья-то чужая жена. Женщины отличаются от мужчин тысячами существенных и менее существенных черт характера, одна из которых заключается в том, что у них нет внутреннего побуждения совершать героические поступки. Героизм обыкновенно ассоциируется с жестокими и бессмысленными убийствами, а женщины исторически устранены из этой сферы жизни и как любители, и как профессионалы — солдаты, военачальники. Именно поэтому, на мой взгляд, они спокойно относятся к понятию мужества, а когда проявление страха представляется разумным, они, не смущаясь, его проявляют. Вынужденные обнаружить смелость и изобретательность — а это, видимо, случается сплошь и рядом, — они потом ведут себя так, словно в чем-то провинились.