— Откуда им знать, что мы не обратимся в полицию?
Она покачала головой:
— Судя по твоему рассказу, мистер Монтец проницательный и находчивый человек. Уверена, он исходит из того, что в полицию мы не обратимся. И по-прежнему считаю, что в полицию идти не следует. Иначе Полли погибнет. Он рассчитывает, что мы придем именно к такому выводу.
— Но если мы всё же обратимся в полицию?
— Ему и в этом случае придется уничтожить нас. Другого выхода у него нет. Не забывай, у него дипломатическая неприкосновенность, а кроме того, он представляет страну, которая только и ищет повода поссориться с Соединенными Штатами. Кто посмеет обвинить его в преступлении?
— Мы.
— Нет, если нас не будет в живых.
— Если все, что ты сказала, правда, они не тронут Полли, пока не получат ключ. Нет смысла убивать её — она единственный козырь в переговорах с нами.
— Да, а ключ — единственное наше оружие, и его у нас нет, — беспомощно сказала Алиса.
— Но они об этом не знают. Мы можем блефовать. Зачем сообщать им, что у нас нет ключа?
— Да, Джонни, им незачем об этом знать. Но…
Телефонный звонок прервал её на полуслове.
— Я сниму трубку в спальне, — внезапно охрипшим голосом сказала она. — Крикну тебе, когда буду там. Потом снимешь трубку ты. — Она побежала в спальню, откуда вскоре раздался её голос: — Джонни!
Мы подняли трубки одновременно, с одним щелчком. С нами желал говорить Портилиус Монтец.
— Мистер Кэмбер? — спросил он мягким, как бархат, голосом.
— Слушаю.
— Приятно снова слышать вас. Всегда приятно разговаривать с цивилизованными людьми, которых встречаешь так редко, а расстаешься с чувством глубокой печали.
— Где моя дочь? — Невероятно, но мой голос был тверд, а рука, державшая трубку, не дрожала. Мой характер определенно претерпевал метаморфозы.
— Ваша дочь? Простите, но откуда мне знать?
— Не притворяйтесь идиотом, Монтец. Если с ней что-нибудь случится, я найду вас. Даже если на это уйдет вся оставшаяся жизнь, я найду вас и на краю света. Буду охотиться за вами, пока не уничтожу.
— Я потрясен, мистер Кэмбер, — сказал он. — Вы угрожаете мне, а угрозы — уголовно наказуемое преступление. Даже если сделать скидку на склонность американцев всё драматизировать, это непозволительно. Что-то случилось с вашей дочерью?
— Вы прекрасно знаете, что с ней случилось. Ваша жена похитила ее.
— Моя жена? Вы, должно быть, сошли с ума, мистер Кэмбер. Моя супруга всё время находилась дома, и, если вы позволите себе публично выдвинуть против неё это возмутительное обвинение, пять свидетелей покажут под присягой, что она не покидала дома. Вы поражаете меня, мистер Кэмбер, ваши нелепые заявления я могу объяснить лишь вашей эмоциональной неустойчивостью.