— Там его не было.
— Папочка, я хочу спать, — сказала Полли.
— Искали как следует? — спросил я у Ленни.
— Конечно. Об этом мы подумали в первую очередь.
— Кто ещё здесь?
— Никого. Только мы двое. Да снаружи ещё Шлакман. Как он сюда попал? Как ты здесь оказался? Где Монтец?
Не ответив ни на один из вопросов, я направился к двери.
Шлакман стоял в нескольких футах от входа в каюту, спиной ко мне. Энди, гибкий, как кошка, медленно двигался в его сторону. Его правая рука была продета в стальной кастет, зловеще поблескивавший в свете луны. Левая рука сжимала консервный нож. Позади него на перекладине подвесной лестницы, согнувшись и держась за поручни, стояла Алиса. В темноте были видны лишь неясные очертания её головы и плеч.
— Ну, давай, давай, Энди, — поддразнивал соперника своим гортанным голосом Шлакман. — Подойди ближе, ублюдок! Я переломаю всё до последней косточки в твоем вонючем теле.
Я видел когда-то фильм о бое мангусты с коброй. Именно так действовал Энди: вперед и моментально назад. Никогда раньше мне не приходилось видеть, чтобы человек двигался так молниеносно, каждый раз оставляя кровавый след на сопернике. Издав яростный вопль, Шлакман прыгнул на обидчика, но Энди увернулся. Теперь Шлакман стоял лицом ко мне. Его пиджак был расстегнут, сорочка разорвана, вдоль всей груди тянулась длинная темная полоса, там, где консервный нож Энди оставил глубокий след.
Не спуская глаз с Энди, Шлакман ухмыльнулся. Я называю это ухмылкой, хотя на самом деле Шлакман просто оттянул губы от зубов. Он ухмыльнулся и начал проклинать Энди, используя весь свой запас ругательств. Потом снова бросился на него, взмахнув кулаками.
Попади удар в цель, он прикончил бы Энди на месте. Человеческое тело, его кости не рассчитаны на удары, подобные тем, которые способен был наносить Шлакман. Но Энди удалось увернуться и на этот раз. Потеряв точку опоры, Шлакман рухнул на переносной бар, с которого со звоном посыпалась на палубу дорогая посуда. Когда, шатаясь, он снова принял вертикальное положение, стальной кастет обрушился на его скулу.
Рана на щеке Шлакмана оказалась настолько глубокой, что обнажилась кость. Бандит был силен как бык, но плоть его была такой же уязвимой, как и у других людей. Взвыв от боли и ярости, он в очередной раз устремился на Энди, неистово размахивая кулаками, от которых Энди уклонялся каким-то чудом. А стальной кастет и нож тем временем не прекращали свою работу. Извиваясь, как змея, отпрыгивая назад, бросаясь вперед, Энди продолжал калечить Шлакмана. Кровь обильно сочилась из его головы, стекала по шее и плечам на грудь и спину.