По информации одного из членов Попечительского совета Колумбийского университета Нью-Йорка, Малин будет выдвинут на Пулитцеровскую премию в номинации «За выдающееся расследование».
Также, как стало известно из наших источников в «Комитете защиты журналистов», сейчас обсуждается возможность номинирования его на Нобелевскую премию по литературе. Но данная возможность вызывает сомнения, так как книга Малина «Гений зла» не является художественной литературой, а представляет жанр журналистского расследования».
Макс встал и, налив себе виски, начал мерить шагами комнату — от телевизора до дивана и обратно. Вроде бы цель достигнута — и все хорошо: книга века написана, преступники разоблачены, невероятный успех, всемирные премии выстроились в очередь в ожидании своего лауреата, большие деньги уже на банковском счете, а миллионы людей по всей планете с восторгом произносят его фамилию. Но разум мучительно, почти физически вытягивал в струнку болезненное ощущение незавершенности событий. Что-то не так. Что-то не закончено. Может, это боль о тех, кто должен был быть сейчас рядом с ним? О Джии? Нет. Макс уже смирился с тем, что ее нет среди живых. Что-то другое мучало Малина, где-то в глубине подсознания скрывалась пока еще нераскрытая тайна, которая должна была стать финалом событий последнего года. И журналист чувствовал, что история не закончена… Пока еще не закончена.
К девяти часам вечера Малин, вернувшийся в свой номер после трехчасового допроса в ФБР, спустился в ресторан «Jean-Georges», сумев незаметно проскочить через вестибюль и благополучно избежать внимания заселяющихся или выезжающих из отеля. Сейчас, когда его лицо беспрерывно мелькало по всем телеканалам, а газеты и интернет были заполнены его фотографиями, Макс ощутил всю бытовую тяжесть мировой популярности. За несколько последних дней он понял нелегкие условия жизни суперзвезд — даже обычный поход в ресторан или на прогулку превращался в игру «спрячься от назойливых почитателей».
В зале «Jean-Georges», за столиком с ослепительно белой скатертью в таком же белом кресле развалился его старый друг и учитель Ричард Бервик. По-прежнему полный, слегка поседевший, но такой же жизнерадостный и сияющий белозубой улыбкой. Они обнялись.
— Дружище, черт возьми, как я рад, что ты живой и что ты сумел сделать это! Ты победитель, Малин!
— Ну хватит, Ричард. Хватит, — чуть отстраняясь и смотря в глаза приятелю, улыбнулся Макс. — Без твоей помощи ничего бы не произошло. Как в самом начале, когда купили архив Маршалла и ты смог меня спрятать, так и потом, в Риме.