Четыре года назад состоятельный и уверенный в себе Рене Дюшан встретил загадочную китаянку Джию Шень и потерял голову. Он забрасывал Джию цветами и дорогими подарками, которые та педантично возвращала ему, объясняя невозможность их сближения простым отсутствием у нее к Дюшану каких-либо иных чувств, кроме дружеских. Через год он сдался. С тех пор Рене и Джия представляли собой тот редкий случай, когда взаимоотношения между мужчиной и женщиной превращаются в самую настоящую, доверительную и открытую дружбу. Правда, последнее время они виделись редко, но всегда помнили о существовании друг друга, и это грело обоих.
А когда Дюшана арестовали, именно Джия успела уничтожить важную для следствия информацию в его компьютере, и благодаря китаянке прокурор не смог доказать основное обвинение против Рене. В итоге тот провел в парижской тюрьме Санте всего два года вместо предполагаемых десяти.
Малин и его спутница бросили угнанную машину на улице Георга Пятого и пешком спустились к роскошным особнякам улицы Монтень, в одном из которых и обитал верный друг Рене. Тот самый, который если и не поможет, то уж точно не предаст.
Ужин, накрытый в огромной гостиной Дюшана, длился больше двух часов, и за это время Макс успел рассказать всю — или почти всю — историю, начиная с архива Филиппа Маршалла и заканчивая побегом из китайского квартала. Рене настолько увлекся рассказом гостя, что гаванская сигара погасла на краю пепельницы, а нетронутый коньяк вот уже второй час играл желтыми бликами, отраженными от настольной лампы.
— Макс, это катастрофа для Штатов — и не только для них! Но одновременно это же так здорово! — вдруг задумчиво подытожил Рене. — Это сотни и сотни миллионов евро, долларов, юаней, фунтов, рублей, франков и других радостных бумажек. Я готов вам помочь чем смогу. И, наверное, сумею кое-что сделать…
— А что тебе нужно взамен? — как бы между прочим поинтересовалась Джия.
— Ну, во-первых, твое «спасибо», — улыбнулся Рене, но при этом его глаза смотрели в лицо Малина — и в них не отразилось никакой улыбки. — А во-вторых, Макс, мне нужно твое обещание: когда закончишь всю эту эпопею, то перед выходом в свет твоей книги со всеми подробностями я получу от тебя рукопись. За трое суток до выхода. О содержании книги никто, кроме меня, знать не будет, я тебе гарантирую.
— Насчет книги ты правильно догадался, потому что, если я останусь жив и раскручу весь этот клубок, то опубликую даже не цикл статей, а полноценное многостраничное расследование. Но я не понимаю, зачем тебе рукопись за три дня до ее выхода? И еще: это будет, думаю, совсем не скоро… Ты что ее, продать кому-то решил?