Так уже всюду было известно, что у бабы, которая возвращалась поздно из гостей, прыгунки отобрали лукошко с яйцами, с бывшего хозяина скобяной лавки Петрухина сняли пальто, а у девушки Кати, работавшей на почте, отобрали кошелек, который, правда, был пуст.
При этом все пострадавшие не могли в точности описать нападающих, потому что баба и девушка Катя лишились чувств, как только привидения стали к ним подпрыгивать, а Петрухин был в сильном хмелю и, естественно, ничего не запомнил.
Но все трое утверждали, что привидения огромны, белы, а баба еще клялась, что привидения эти между собой лопочут на непонятном языке и зубы у них сверкают, ровно молнии.
Васильевск был весь перепуган насмерть, вечерами люди боялись выходить из домов, привидения стали называть «прыгунками», и откуда-то поползли слухи, что это рать господня ополчилась на нехристей.
В Васильевске были усилены патрули, и скоро Федя убедился, что прыгунки не выдумка: он слышал, как трое патрульных из отряда докладывали папке, что действительно видели несколько больших белых фигур, которые, правда, при приближении патруля скрылись за углом и исчезли, будто их и не было…
И вот Карасик выследил прыгунков! Весь день Федя был, как в лихорадке, его трепало нетерпение, и где-то под самым сердцем холодком жил страх.
Ребята собрались, как и было условлено, у дома Карасика после того, как на церковной колокольне пробили девять раз.
Вечер был морозный, иней окутал все: деревья, провода, кресты на церквах и даже заборы, и даже карнизы крыш. Первый снег давно растаял, а нового еще не было, и подмерзшая земля лежала бурая, неясная, и казалось, будто она прячет от людей что-то. Освещала весь мир огромная луна, и в свете ее все было загадочным, нереальным и, уж если говорить правду, страшным.
— Сколько нас? — спросил Карасик беспечным голосом, когда все собрались.
Федя подсчитал:
— Пять человек.
— Пять? — Карасик подумал о чем-то. — Хорошо!
— Чиво хорошо, Карасик? — шепотом спросил Митька.
— Много нас. Если с прыгунками сражаться придется — победим.
— Ты думаешь, и сражаться придется?
— Все может быть. Ну, пошли!
И они пошли. Впереди Карасик, а рядом с ним Федя — не мог же он показать ребятам, что боится этих проклятых прыгунков.
Тихо было кругом. Только на далекой станции покрикивали паровозы. Улицы были пустынны — ни одного прохожего, и все светила и светила голубым светом большая луна.
Прошли мимо темных торговых рядов, мимо солдатских казарм. В казармах светились окна, там мелькали фигуры людей, слышался смех, и песня вылетела на улицу через открытую форточку. Молодые крепкие голоса пели под гармошку: