— Топай, топай, Гнедок! Трудись. Скоро своих ребят встренем.
Федя трепал теплый бок Мишки, смотрел на светлеющее небо и думал. Как хорошо ему думалось в этот предутренний час! Он думал сразу об очень многом: об отце Парфении — хороший он, очень хороший. Чудно! О мамке — может, она уже поправилась? О Любке-балаболке — надо написать ей письмо, и уже мысленно придумывались первые строчки этого письма: «Здравствуй, Люба! Вот я и на фронте. Кругом рвутся снаряды, но совсем не страшно. Белые бегуть…» Он думал о себе, о революции и об этой дороге. Куда она приведет его, Федора Гаврилина, мальчика с рабочей окраины?..
Все светлело небо, еле заметно порозовел горизонт, и к нему вела и вела дорога.
Стало совсем светло, и уже ясно были видны и лошади, старательно переставляющие ноги, и лица людей, и штыки винтовок заблестели светом слабой зари; было видно, как из-за леска потянулась стайка ворон — черные точки над белым полем. Значит, близко деревня. И правда, кончился реденький лесок, повернули направо, и сразу будто из снега вынырнули соломенные серые крыши, запахло дымом, и петухи горланили на разные голоса. И вдруг отчетливо послышалось:
— Та-та-та-та!
Перерыв и опять:
— Та-та-та!
Пулемет! У Феди яростно забилось сердце, и где-то в самом дальнем уголке его холодком шевельнулся страх. Шевельнулся и исчез.
А обоз уже втянулся в деревню и быстро рассасывался в ней; слышались короткие команды. К Феде бежал Яша Тюрин.
— Здорово! — радостно кричал он, — Меня навстречу Дмитрий Иванович послал. Вам квартиру определили, а Мишке — сарай. Квартирка что надо: все видать будет.
— А что видать, Яш?
— Бой!
— Бой?.. — Больше Федя ничего не спрашивал. Он увидит настоящий бой!
Деревня была большая: улицы, тупички, избы, избы, И везде военные повозки, снуют красноармейцы — движение, крики. Но совсем не видно деревенских жителей — попрятались по подвалам.
Шли к околице деревни, и на ходу Яша рассказывал:.
— А Трофим Заулин-то! Героем оказался.
Отец Парфений оглянулся с облучка:
— Это как?
— В разведку ходил, языка приволок да еще там у них листовки разбросал.
— Листовки? — Федя никогда не видел настоящих листовок.
— Ну да! Я тебе одну взял — поглядеть. На! — И Яша вынул из кармана вчетверо сложенный листок.
Федя развернул его и прочитал:
Деникин!!
Вспомни судьбу Корнилова, царя, Скоропадского, Дутова, Колчака, архангельских белогвардейцев и прочих сволочей.
— Представляешь, белякам разбросал! Они читают теперя и небось дрожат.
— Здорово!
— Вот мы и пришли.
Изба стояла с краю деревни и была самой последней на улице. Мишку-печатника поместили в сарай, и отец Парфений принялся готовить завтрак, тщетно призывая на помощь хозяйку — она наотрез отказалась вылезти из погреба. Яша провел Федю через огород к плетню и сказал возбужденно: