— Хотите, с вами зайду? — предложил ее слуга, сидевший на козлах.
— Нет, — ответила цыганка. — Подожди здесь.
Она беззвучно ступила внутрь и осмотрелась. В помещении было очень темно, золотистое свечение исходило лишь от тлеющих угольков, а в воздухе висел густой дух дешевого эля — цыганка опознала в нем бражку собственного производства.
Посетителей в пабе было немного; кучка людей, состоявшая из главных пропойц Эдинбурга, нависших над своими кружками и стопками, и тех, кого тяготили такие пороки, какие не утопишь и в самом крепком напитке.
Наследника Макгреев заметить было нетрудно. Ее соглядатаи сообщили, что он завел привычку носить броский тартан, но, даже не будь на нем этих брюк, совсем не сочетавшихся с жилетом, она бы все равно узнала его по высокой, крепко сбитой фигуре — все газеты писали о нем.
Она думала, что застанет его в отчаянии — печальной тенью человека с налитыми кровью глазами, потягивающей из бутылки односолодовый виски. Но вместо этого детина вовсю обжимался с хозяйкой паба.
Они сидели в темном углу зала, переплетя конечности в тесном объятии, словно парочка осьминогов.
Цыганка направилась к ним, по пути хлестнув полой накидки самого пьяного из присутствующих. Он воззрился на нее, покачал головой и присвистнул.
— Ого! Парочка у тебя что надо!
Она не оглянулась и не сбавила шаг.
— Прокляла бы — будь у тебя что терять.
Ее хлесткие слова, произнесенные с чудным акцентом откуда-то из Восточной Европы, задели противника за живое. Мужчина потупился, пряча залившееся краской испитое лицо.
Цыганка остановилась у стола, за которым сидела парочка, и хохотнула.
— Не теряешь время, моя дорогая. Так держать!
Хозяйка паба вскочила, ее щеки пылали так же ярко, как и грива ее рыжих локонов.
— Мадам Катерина!
Цыганка улыбнулась.
— О, не красней, Мэри! По крайней мере, ты делаешь успехи: от этого толку побольше будет, чем от того голодранца, на которого ты месяц назад просила навести порчу. — Она понизила голос. — И, кстати, те бородавки уже небось проклевываются одна из другой.
Она опустилась на стул Мэри, и молодой Макгрей тут же возмущенно щелкнул пальцами.
— Эу! Я вас садиться не приглашал.
Они обменялись взглядами в безмолвной дуэли характеров. Его голубые глаза против ее ярко-зеленых. И те, и другие — с хитрецой.
Она заговорила первой.
— Думаю, ты будешь рад услышать то, что я собираюсь тебе рассказать, — она расстегнула плащ и спустила его с плеч.
Взгляд Макгрея тут же сполз на ее выдающуюся грудь, самую внушительную в Эдинбурге, — предмет гордости, подчеркнутый глубоким декольте.