— То есть, всё это может выглядеть совершенно иначе, — задумчиво говорит Профессор. — Стрела времени, по определению Хокинга, действительно существует, в том смысле, что мы помним прошлое, а не будущее. Но это память отдельного человека или всего человечества, а есть ещё память Вселенной, выраженная в её универсальных законах. Нам эти законы пока неизвестны.
К ним незаметно присосеживается Анчутка. Тоже — в накидке, которая явно ей велика и потому волочится по земле. Она осторожно берет Дага под руку, тот чуть вздрагивает, но не отодвигается: Анчутка последнее время весьма откровенно липнет к нему, претендуя, по-видимому, на нечто большее, чем приятельские отношения.
— А я сегодня во время сеанса, представьте, уснула, — сообщает она. — И видела такой сон… такой сон… — Она закатывает глаза. Ни Даг, ни Профессор к её словам интереса не проявляют. И Анчутка немного обиженно добавляет: — Это, разумеется, не трансцензус…
Тем не менее она мягко сжимает Дагу запястье: форма близости, означающая, вероятно, сексуальный призыв. Однако Дагу сейчас не до романтических игр. И не до заумных концепций Профессора, смысл которых он улавливает с трудом. После того, что ему рассказала Агата, он другими глазами смотрит на ситуацию в «Аргусе». Он теперь знает, что все они скоро умрут. Умрёт Котяра, одышливый, неуклюжий подросток, видевший некую «Океанию», империю, расположенную на тропических островах, умрёт Бармаглот, баскетболист, весельчак, узревший, напротив, надвигающийся «ледниковый период», умрёт Сонник, описавший кошмарный «механический мир», умрёт Агата — не спасут её никакие картинки, умрёт Профессор — его рассуждения о закономерностях будущего утонут в море пыльных бумаг, умрёт Анчутка, сколь бы продвинутой в интернет-технологиях она ни была, умрёт он сам — никто никогда не узнает, что он, такой, когда-то существовал. Даже в отчётах по «Аргусу», если они сохранятся, он будет фигурировать под псевдонимом. И убьёт их всех вовсе не Гремлин. Их убьёт будущее: оно безжалостно к текущей реальности. Гремлин — лишь кукла, лишь исполнитель, с помощью которого оно реализует себя. Будущее — это действительно монстр, от него не скроешься ни в настоящем, ни в прошлом. Его нельзя победить, как нельзя победить ночные кошмары — от них не убежишь на ватных ногах. Свою жертву оно всё равно настигнет. Надежда Агаты выжить, потому что в какой-то из версий грядущего она существует, это иллюзия, обманчивая как всякий мираж.
Или всё-таки не иллюзия?
Даг понимает, что ему нужен новый трансцензус. Требуется заглянуть за призрачный временной горизонт, где формируются сейчас контуры новой реальности. Что там его ждёт? Какие неожиданности скрываются в туманной неопределённости? И если уже невозможно спасти весь мир, то, может быть, удастся спасти хотя бы несколько человек?..