Олега распирало от предчувствия грандиозной сенсации. Сам я отнёсся к его рассказу с большой долей скепсиса. Я нисколько не сомневался, что если даже такой проект действительно существует, то он представляет собой очередной мыльный пузырь, нечто вроде карикатурно известных «инновационных фильтров», которые, по идее, должны были обеспечить всю страну чистой питьевой водой (производство этих фильтров лоббировал тогдашний председатель Госдумы, великого ума человек). И вообще я, хоть специально политикой не интересовался, но, невольно анализируя текущие новости, догадывался, почему у нас возникают такие проекты: российская экономика протухает, мы всё больше отстаём от развитых западных стран, что с этим делать наша власть понятия не имеет, но и уйти, уступить место более дееспособной команде не в состоянии, слишком уж приросли они к хлебному месту, рассчитывают на чудо, жаждут найти палочку-выручалочку, такую, чтобы взмахнул ею: бумс-бамс-блямс! — и всё в шоколаде, а что шоколад этот пахнет дерьмом, неважно, они одного цвета, с горних высот оттенков и консистенции не различить, к тому же у них там всё пахнет дерьмом.
Примерно в таком духе я и высказался. К сожалению, мои аргументы никакого впечатления на Олега не произвели. Несмотря на весь свой профессиональный журналистский цинизм, который он уже в значительной мере обрёл, а может быть, как раз благодаря оному, сохранилась в нём какая-то наивная вера в мистические механизмы, движущие мирозданием, — в зловещие заговоры, охватывающие всю планету, в тайные общества, в щупальца вездесущих спецслужб, в могущественную закулису, управляющую постановкой геополитического спектакля, во всё то, что якобы скрыто от глаз обычных людей. И вот тут появляется на сцене героический журналист, всех с риском для жизни разоблачает, спасает мир…
В общем, ни о чём в тот день мы с Олегом не договорились. Он ушёл, вероятно, слегка раздражённый моим «тупым, консервативным упрямством». Интересно, что эпидемия вскоре действительно разразилась и действительно введены были и ношение идиотских масок, и закрытие школ, и отмена массовых мероприятий, и ещё множество социальных аттракционов в таком же духе. Моего мнения, впрочем, это не поколебало. Я всё же историк, умею работать с источниками и, просмотрев соответствующую литературу, выяснил, что эпидемиологи подобную ситуацию и без всякого «Аргуса» уже давно предсказывали. Другое дело, что на их прогнозы никто внимания не обращал. Да и меры, например во время гриппа «испанки» в начале двадцатого века, кстати эпидемия тогда была посильней, принимались аналогичные. Единственное, что в те времена не было интернета, а потому, вероятно, и не полыхала по миру такая чудовищная истерия, раздуваемая к тому же фармацевтическими корпорациями. Мне даже казалось, что нынешняя пандемия вызвала тихую радость у властей многих стран: на неё можно было списать все их промахи и ошибки, все нелепости, которые они, сами не понимая как, успели нагородить, а главное — под предлогом заботы о здоровье людей запретить — временно, временно, разумеется! — все протестные акции, о чём, по-моему, втайне мечтает всякая власть.