Шули нервно переминается с ноги на ногу, словно пришел на собеседование насчет работы. Словно они с Хеми в сговоре, готовят сделку.
Обосновывая свою позицию, Шули говорит:
— В таком случае ничуть не грешно читать кадиш больше чем по одному человеку одновременно.
Пока Хеми, страдальчески кривясь, обдумывает услышанное, Шули мысленно, сам для себя, вновь повторяет свои аргументы. Если только на молитве он каждый раз упомянет каждое имя, никого не пропустив. Если только он каждый миг будет думать об усопших, о каждом по отдельности, то, насколько ему известно, на эту часть процедуры не наложены никакие запреты.
Что касается тех, за кого молятся столь запоздало, то время от времени милосердный Бог наверняка должен принимать во внимание смягчающие обстоятельства. И вообще, если вернуться к сну Шули и его постящемуся отцу, разве несколько лет — большое опоздание по сравнению с вечностью? В непреходящем Небесном мире, где бесконечность простирается так же далеко в прошлое, предшествуя началу всех начал, как и в будущее, намного дальше конца всех концов, отсрочка траура даже на тысячу лет — на целое тысячелетие — лишь мгновение ока.
— Я думал, это прекратится, это мучение, — говорит Хеми. — Но тут…
— Да, — говорит Шули с чем-то, похожим на сострадание. — Подозреваю, сюрприз неприятный.
Хеми почесывает нос. В глазах у него ужас.
— Да брось, не смотри на меня так печально, — говорит Шули. — Неужели тюрьма была бы лучше? Тогда ты расплачивался бы своей жизнью за то, чего никаким другим способом не можешь возместить, верно? Это предложение намного выгоднее. Для тебя, для твоей жены, для твоих детей — ты же говорил, у тебя дети, да?
— Пятеро, — говорит Хеми. — Пятеро детей.
— Для них это будет намного-намного лучше! И чем скорее ты мне поможешь разобрать эту гору, тем скорее все позабудется. Первые двадцать лет пролетели стрелой. Подумай, как быстро могут пролететь следующие тридцать.
— Да, — говорит Хеми, протягивая руку к другой папке.
— Пароли, — говорит Шули. — Не хочу тебя торопить. Но мне еще надо выучить много имен, а шахарит скоро начнется.
Хеми ведет Шули к ящику с роутером и вытаскивает из-под него маленькую записную книжку:
— Здесь все. Банковские счета, пароли — все, что тебе понадобится.
Шули берет книжку и протягивает Хеми руку, и Хеми пожимает ее.
Потом Хеми отворачивается, и вид у него такой, словно его жизнь только что согнулась под бременем, которое в обозримом будущем никуда не денется. Направляясь к двери, бросает ключи на стол, а свой телефон забирает.
— Мой номер есть у рава Каца. — С этими словами он выходит на балкон, через железную дверь — на площадку.