Тут, наконец, церемония прощания была закончена, учитель мой хоть и раб, но у хана пользовался большим уважением, поэтому хоронили его со всеми почестями, мы стали расходиться. Не успел о своём попадании рассказать, чуть позже это сделаю, а сейчас нужно разобраться, что со мной будет дальше. Статус ученика я потерял, да и знаний уже хватало, чтобы быть самостоятельным магом, только не признают меня, и для этого были веские причины. Дело не в том, что я был чародеем (редчайшая разновидность мага), а в другом. Тоже об этом чуть позже: мне махнул рукой один из надсмотрщиков, и медлить не стоит, не хочу получить кнута, учителя-то нет, больше я не привилегированный раб, как это было ранее. А кнута мне дадут – найдут причину, рос я независимым, ранее меня учитель прикрывал, а тут нужно показать, что я раб. Так что сбежать я желал, и как можно быстрее. Больше уже ничего не держит. Подбежав к надсмотрщику, стал смотреть в землю, рабам запрещается смотреть в глаза хозяевам, это считается вызовом.
– Иди за мной, – с хмурым видом буркнул тот и, развернувшись, широким шагом направился прочь, в сторону расположения шатров. Погребение проходило в полукилометре от окраины поселения кочевников.
Пришлось перейти на бег, чтобы не отставать, всё же мне сейчас было двенадцать с половиной лет. Да-да, я очнулся в этом теле, когда бывшему хозяину ещё даже четырёх лет не было. Однако об этом также попозже, похоже, меня привели к новому месту моего содержания и жилища. Тут не было зинданов или чего-то подобного. Несколько столетий назад какой-то маг придумал и создал мобильную магическую тюрьму, как для простых людей, так и для магов. Это была обычная пентаграмма, покинуть её нельзя, только у надсмотрщика ключ-амулет. Внутри пентаграммы заниматься магией можно, что мы с учителем и делали, практики у меня хватало, но если попробовать пробить дыру в магическом куполе и сбежать, то ничего не выйдет, все удары только укрепляют защиту, и пентаграмма начинает сужаться, пока не сожмёт сидельца, да так, что он пошевелиться не сможет. Вот и меня провели мимо пентаграммы, внутри которой стоял роскошный шатёр, там я с учителем и жил эти годы, кочуя с кланом. Я знал, что сюда точно не вернусь, и свои вещи прибрал, да и не свои тоже, но без фанатизма. Кнута получить не хочу, видел, что бывает. Вылечат, конечно, что и следа не останется, кроме как в памяти и душе. При мне на виду ничего не было, одна набедренная повязка, материя вроде тюрбана на голове, тут без этого никак, ошейник, и всё. Но куда я всё дел, это была наша с учителем тайна. С местными мы ею не делились.