А тогда, в девяносто четвертом, даже во время казней на поле под Никополем я не мог поверить, что могу умереть. И наверное, подумал я, дело в том, что я сам вполне под стать поздней осени с ее холодами, туманами и непрестанными мокрыми ветрами.
Через полторы недели мы выехали на берег Швабского моря, или, как его еще там называют, Баденского озера. Рыбаки из прибережной деревушки сразу же согласились довести Томаша и Ульриха на остров Рейханау.
А я поехал дальше и еще через неделю пересек границу между двумя швейцарскими кантонами — Базелем и Золотурном. Здесь начинался Нижний Гауэнштайнский перевал, на противоположном конце которого и стоял замок Волькенштейна. В большой альпийской деревне Месталь я нанял возницу из местных, и мы въехали в широкую плодородную долину Эргольц, тянущуюся на много верст к юго-востоку.
Вскоре мы добрались до деревни Зиссах, и там я впервые почувствовал, что цель моего путешествия близка. Это ощущение конца пути посетило меня в просторном трактире, где, кроме заспанного хозяина, не было ни души. Трактирщик, увидев меня с моим возницей, оживился и предложил нам кувшин альпийских сливок и теплый, пахнущий дымом хлеб.
Пока мы лакомились сливками, хозяин зажарил два больших куска козлятины и принес еще один кувшин — с вином.
Вино оказалось кислым, но козлятина была необыкновенно вкусна, и я спросил трактирщика, где водятся козы с таким нежным и сочным мясом.
— В горах между деревней Лейфельфинген и замком Гауэнштайн, — ответил он.
Вот тут-то я и подумал: «Значит, мы совсем недалеко от цели».
— А не знаешь ли ты господина Освальда фон Волькенштейна? — спросил я.
— Кто же его здесь не знает! — воскликнул трактирщик. — Да только говорят, что нынче он совсем плох, и, не дай Бог, не сегодня-завтра отойдет ко Всевышнему. Во всяком случае, неделю назад он уже призвал к себе нотариуса, чтоб составить духовную.
Вдруг внезапная мысль осенила меня, и я спросил:
— А если ли в Гауэнштайне священник?
— Два года как нет, ваша милость, — ответил мне всеведущий трактирщик. — Помер от старости, а нового не поставили.
— Кто же исполняет требы?
— Заезжие пасторы, — вздохнув, сказал трактирщик.
В задуманной мною комбинации все это было мне на руку.
— А есть здесь где-нибудь поблизости какой-нибудь монастырь? — спросил я.
Оказалось, что есть и совсем недалеко. Я не стал въезжать в монастырь, а только переговорил с привратником — хитроватым толстяком лет сорока с красными глазами и сизым носом.
За три пражских гроша я купил у привратника длинную коричневую рясу монаха-францисканца из грубой шерсти с капюшоном и, приказав развернуть лошадей, поехал дальше.