— Мы пошли к Дунаю и собрались у Железных Ворот>{13}. А оттуда переправились в Болгарию и подошли к городу Видину. Наши называли этот город — Бодем.
— Неверные крепко дрались за Видин? — спросил Освальд с нетерпением мальчцшки, желающего услышать о сечах и подвигах.
— Владетельный князь Видина, Иван, сдал город без боя. Более того, он сам привел нас в свой город.
Все трое ухмыльнулись с загадочной ироничностью — не Бог весть, каким трудным был ваш поход.
— Нас такая прогулка не ждет, — проронил Освальд с печальным высокомерием.
— Едва ли сейчас кто-нибудь сдаст свой город по доброй воле, а тем более позовет крестоносцев в гости.
— Он был христианином этот Иван Видинский, — будто оправдываясь, пояснил я. И добавил, извиняющимся тоном: — Тогда еще встречались христиане не нашего толка, которые иногда доверяли крестоносцам.
— А сражения были, господин маршал? — спросил второй спутник Освальда, застенчивый белобрысый паренек лет шестнадцати. И я заметил, как у всех моих сотрапезников глаза загорелись так же, как при взгляде на скрещенные мечи над камином.
— Один город мы взяли штурмом, простояв у его стен дней пять. Но я в том бою не участвовал. Король Зигмунд послал наши отряды к другому городу — Шилау. У язычников он назывался Никополь. Мы обложили его и со стороны реки, и с суши и осаждали полмесяца, когда узнали, что на выручку язычникам идет сам османский султан Баязид>{14}.
— Долго собирался султан, — криво ухмыльнувшись, заметил Освальд.
— Его звали Баязид Молниеносный, — как бы не услышав сказанного Освальдом, ответил я. — И он шел к нам с двухсоттысячным войском. А такое большое войско за неделю не соберешь.
Освальд быстро посмотрел на каждого из своих спутников. Их лица выражали согласие со мной — они понимали, что двести тысяч войск собираются не сразу.
— А сколько было у нас, господин маршал? — спросил Освальд.
— Около семидесяти тысяч, — ответил я.
— Ясно, — сказал Освальд, — трое на одного. А с тремя сарацинами управится не всякий крестоносец.
— У вас все будет хорошо, — сказал я.
Вдруг Освальд встал.
— Господин маршал, — громко и, как мне показалось с вызовом, сказал он, — может быть, у нас тоже не все будет хорошо. Однако не в этом дело. Вы сами вчера сказали, господин маршал, что крестоносец должен идти в поход, что бы его там ни ожидало. И эти ваши слова сильно пришлись мне по душе.
Двое других молча смотрели на нас. А я подумал: «Что мне сказать им? Ведь они все равно сделают то, что задумали. Крестоносцами не становятся. Крестоносцем надо родиться». А им я сказал: