— А как же быть с шестым июля? — хитро прищурившись, спросил Ханс.
— Ну, это — чистое совпадение, — ответил я. — Произойди такое пятого или десятого июля, он, наверно сделал бы то же самое.
— Очень я в этом не уверен, господин маршал, — сказал Ханс, и хотя было видно, что расставаться с первоначальной версией кухмистеру жаль, но и совершеннейшей уверенности в том, что он абсолютно прав, у него уже тоже нет.
— Посмотрим, посмотрим, — пробормотал он, но я почему-то решил, что дальше Ханс никуда не пойдет и развития это дело не получит.
Я вернулся и, как мог, успокоил Томаша.
— Посмотрим, посмотрим, — недоверчиво пробурчал старый гусит, и мне показалось, что таким исходом он вроде бы доволен и впредь поостережется связываться со шпионом инквизиции.
От Томаша я пошел к Армену.
— Ну, что ты думаешь по поводу всего случившегося? — спросил я художника.
— Негодяй и последнее дерьмо, этот твой кухмистер. И ничего хорошего я от него не жду, — зло ответил Армен. — Я тебе, кажется, говорил, что в этот раз пришлось мне малевать вывеску для трактира. Так вот хозяйка трактира оказалась той самой ведьмой, на которую донес инквизиции наш кухарь. Уж честила она этого выродка! Боюсь, как бы и сейчас не пошел он снова по знакомой ему дорожке.
— А черт его знает, — вздохнул я. — Все может быть. Но все же наш замок не деревенский трактир. Со мной сладить не так-то просто. Я все-таки маршал двора, а не содержатель кабака.
Армен печально улыбнулся.
— Ах, Иоганн, Иоганн, — проговорил он тихо. — Будто ты никогда не слышал, что инквизиция добирается и до герцогов, а не только до маршалов их дворов. А здесь тем более речь идет не о тебе, а о пришлом чужаке без роду и племени, которого ты призрел из жалости. Как, впрочем, и меня самого. А ведь и я тоже не без греха.
Я понял, о чем он говорит, но сделал вид, что не понимаю, куда он клонит, и с деланным удивлением поглядел на Армена.
— Ах, ради Бога, не притворяйся. Моя часовня тоже кое-чего стоит. Если они в нее залезут, то и мне, наверное, не поздоровится. — И добавил шутливо: — В общем, собрал ты, дружище, настоящий Ноев ковчег. Только нечистых в нем оказалось куда больше, чем чистых. И вот за это-то может хорошо попасть тебе.
Я понял, что Армен прав, и только для того, чтобы успокоить его и себя, пробормотал неуверенно:
— Будем надеяться, что все обойдется.
— А что еще нам остается? — откликнулся художник.
Я молча кивнул, прощаясь, и ушел понурившись.