И пусть себе история не терпит сослагательного наклонения, литература-то художественная только им и живет!
Поэтому я легко воображаю Василия Ивановича и среди героев невероятного Ледового похода, и даже под знаком Креста вместе с Айвенго и Ричардом Львиное Сердце, который, кстати, был композитором и исполнителем своих песен, так что Бочажку в самый раз. Не говоря уж о Фридрихе Великом, который между сражениями виртуозно играл на флейте и самому Баху задал тему для столь любимого генералом «Музыкального приношения»!
А вот в эту сцену, описанную генерал-лейтенантом Терентьевым в «Истории завоевания Средней Азии», Бочажок входит просто как влитой:
«Кавалерия осталась ночевать на Ичке-Яре, а весь остальной бивак перешел на Аму-Дарью. Люди немедленно стали купаться. Пошел в ход и бредень 4-го батальона. Моряки собирали и свинчивали кауфмановки. К вечеру одна была готова, несколько офицеров с Зубовым и матросами отправились кататься с песнями, а Колокольцев-сын, адъютант Кауфмана, утешил всех, исполнив на кларнете знаменитый ноктюрн Шуберта „Майская ночь“».
Так что Анечка, если бы была поумнее, могла бы ненавидеть Софью Власьевну и за это: за несбывшуюся жизнь своего отца, за то, что не стал Василий Иванович тем светлым рыцарем или хотя бы джентльменом и членом Пиквикского клуба, каким был задуман, за то, что не могла она им гордиться, а он — ее понимать. Я, например, за своего папу ненавижу и эту власть, и это время еще сильней.
Вообще-то и сам генерал сильно преувеличивал, когда утверждал, что советская власть ему нравится. Нравиться или не нравиться может ведь только то, на что обращаешь внимание, над чем задумываешься, сравниваешь с другим, оцениваешь, а власть Советов была для Василия Ивановича и миллионов других мужчин и женщин чем-то само собой разумеющимся, непреложным и необсуждаемым, даже не как погода, на которую можно досадовать, и не как воздух, в чистоте которого можно усомниться, а как некий закон природы, сила земного притяжения, скажем, никто же не станет обсуждать ее достоинства и представлять, каким было бы мироздание без нее, разве что сумасшедший или злонамеренный и корыстный врун.
Не об этом ли пророчествовал пастернаковский доктор: «Наставший порядок обступит нас с привычностью леса на горизонте или облаков над головой. Он окружит нас отовсюду. Не будет ничего другого».
Да ведь и правда с каждым годом жить становилось лучше и веселее. Какими бы ни были Хрущев и Брежнев, но про голод-то все уже давно забыли, и никаких массовых репрессий, и жилищные условия улучшаются, и паспорта колхозникам выдали — живи не хочу!