Я смотрела ему вслед, пока не захлопнулась дверь, потом наклонилась вперед и закрыла лицо руками. Тихое всхлипывание сорвалось с губ и напомнило мне, что во всем виновата я. Я это сделала. Я рассталась с Лукой. Я этого не хотела, но сделала и теперь должна была жить с этим решением.
Еще несколько минут я сидела неподвижно, пока не заставила себя встать. На нетвердых ногах я стала перед умывальником и брызнула холодной водой в лицо, не обращая внимания на отражение в зеркале. Потом почистила зубы и убрала полотенце и тряпку, которые использовала, в корзину для белья, стоявшую у стены. После того как убедилась, что не оставила грязи, я вернулась в комнату, которую делила с Апрель. Она лежала на боку, поджав ноги к телу и напоминая свернувшуюся в клубок кошку. Я легла рядом с ней и натянула одеяло до самого носа.
— Где ты была? — сонно спросила Апрель.
— В ванной. Мне было плохо, — ответила я и повернулась к ней спиной. Она не должна была видеть мои красные опухшие глаза, хотя в темноте они, наверное, едва заметны.
— Тебе уже лучше?
— Да, — солгала я, но голос предательски дрогнул, и после событий вечера было нетрудно догадаться, что речь шла о большем, нежели простое алкогольное отравление.
Апрель вздохнула, что звучало как «Ах, Сага», и внезапно обвила меня сзади руками. Она крепко прижала меня к себе и запечатлела легкий поцелуй на моих волосах.
Я позволила себе принять ласковое прикосновение, которое так сильно контрастировало с поведением Луки, что у меня сдавило горло.
— Ты должна поспать, — произнесла Апрель прямо возле моего уха. — Завтра мир снова будет выглядеть лучше.
Я кивнула. Не потому, что верила ей, а потому что страстно хотела, чтобы она оказалась права.
Первое января я провела в постели, с интервалом в час чередуя сон и плохую телевизионную передачу. На большее я была не способна. Живот все еще болел, а в голове без перерыва стучало. За исключением приступов паники последний раз я чувствовала себя так плохо в шестом классе, после того как заболела гриппом и всю неделю лежала в постели с высокой температурой. Как и тогда, я сейчас почти ничего не ела, пила исключительно воду и иногда с трудом проглатывала сухим горлом крекер, чтобы успокоить пустой желудок. Я неоднократно пыталась сесть, однако каждый раз меня охватывала волна тошноты, пока я совсем не сдалась и просто не осталась лежать.
Я пожелала Меган, маме и Норе счастливого Нового года с помощью СМС и в нескольких сообщениях заверила Апрель, что я в порядке. Она привезла меня утром после подъема назад в мотель и неохотно оставила одну: ей надо было на смену в «Le Petit», а я не была готова провести день в кафе, где пахло кофе, пирожными и жареным шпиком.