— Я здесь, чтобы вернуть тебя.
— Что? — спросила я оцепенело, убежденная в том, что ослышалась, но вопросительное выражение на лице Луки подтверждало сказанное.
Он запнулся, как будто хотел еще раз обдумать собственные слова.
— Тебе надо снова поселиться у нас. Апрель скучает по тебе.
Апрель скучает по тебе. Ага. Я кашлянула.
— Ты серьезно?
Он медленно кивнул, и, хотя в ситуации не было ничего смешного, я засмеялась.
Исчезни. Горечь приказа все еще звучала у меня в ушах. А теперь он хотел его отменить? Это шутка? Плохая шутка. Он решил позабавиться и дать мне надежду лишь для того, чтобы потом снова ее забрать? Это месть за мой вопрос о сексе, заданный в новогодний вечер?
— Я могу напомнить тебе о том, что ты хотел, чтобы я ушла?
Губы Луки сжались в жесткую линию.
— Мы можем говорить не в коридоре?
Он не ждал моего ответа, а протиснулся в комнату мимо меня, коснувшись при этом рукой моего тела. Короткого прикосновения было достаточно, чтобы разбудить во мне желание обнять и поцеловать его.
Сага, возьми себя в руки! Я закрыла дверь и запахнула кардиган на груди, прежде чем скрестить руки. Из-за закрытых штор в помещении было темно. Горела лишь лампа рядом с тумбочкой. Но даже сумрачный свет ничего не скрашивал.
— Апрель рассказала, что ты живешь в жалкой дыре. Я думал, она преувеличивает, чтобы я чувствовал себя виноватым, но… вижу, что нет, — сказал Лука и повернулся вокруг своей оси. В маленькой комнате с низким потолком он казался просто гигантом.
— Это временно, — объяснила я, стараясь говорить равнодушно. Он не должен был заметить, как сильно я ненавидела свое пребывание здесь. Иначе моя ситуация выглядела бы еще более жалкой. У Луки была красивая квартира и Грейс. Я жила в крысиной норе. Одна.
— Ты живешь здесь уже полторы недели, — сказал Лука. Он снял шапку и провел рукой по волосам. Они казались намного темнее, когда были влажные. — Это не временно.
— По моему определению — временно. — Я прошла мимо Луки к окну, раздвинула шторы и открыла окно. Холодный воздух хлынул в помещение, и я вздрогнула.
— Ты не должна делать вид, будто тебя это устраивает.
— Я ничего не делаю, — возразила я, и слова прозвучали тупо даже в моих ушах. При этом я продолжала смотреть в окно, чтобы не смотреть на Луку, так как не доверяла себе и своим запутанным чувствам. Как можно иметь так много разных чувств к одному человеку? В течение нескольких дней! Тоска по нему, разочарование из-за пренебрежения, гнев и ненависть — все было здесь, и каждая отдельная эмоция была глубока и так сильна, что было больно. Однако я отказывалась признавать, что имя этой боли — любовь.