Её привычный акцент исчез, взгляд был настолько жутким, что я отступила. Холодное дуло снова ударило мне в солнечное сплетение.
— Я не смеюсь. Это не смешно, — сдавленно проговорила я, вновь слыша шелест песка и лёгкий скрежет камней. Глянула с опаской на потолок.
— Катрин, время! — выкрикнул полковник на французском.
Но она сконцентрировалась только на мне, заставляя давлением холодного дула отступать. Я почувствовала за спиной гранитную глыбу. Саркофаг…
— Новые уловки, Дамира?! Многому же ты научилась. Не притворяйся! Ты слишком умна, маленькая гадина, чтобы не сообразить, что мне нужно!
— Я не понимаю! Какой жезл? Ковчег Завета? Скажите уже прямо, наконец! — проговорила я, покрываясь холодным потом.
Катрин сверлила меня взглядом, как ожившая фурия из легенд, её светлые волосы вздыбились, глаза округлились.
— Жезл Завета! Мне нужен жезл первых фараонов! Посох, Скипетр власти, который исчез вместе с Нефертити, говори, где он! У меня больше нет времени! Говори!
— Я не…
Расплескавшееся в глазах безумие нарастало, я ощущала себя будто в центре урагана.
— Говори! — прокричала Катрин Беттарид, вдавливая дуло пистолета мне под рёбра так, что оно вот-вот готово было воткнуться в мой позвоночник. Голос её налился угрозой и низкими звуками, казалось, говорил мужчина. — В тебе всё равно остался дух Нефертити, если ты пережила эту ночь! И теперь ты знаешь! Не можешь не знать, проклятая кукла! Слышишь меня, Нефертити? Я обращаюсь к тебе! Ты не обманешь меня! О тайне жезла фараонов говорится в легендах, в таль-ат-татах[42], не уничтоженных, а попавших в колонну древнего храма! Ты, проклятая, забрала у меня тысячи лет назад то, что я, я, достойный власти, истинный правитель Кемета[43], должен был получить! Ты решила похоронить с собой то, что принадлежало людям! Великий Кемет пал!
Я смотрела на Катрин расширенными глазами, пригвождённая пистолетом к саркофагу, и внезапно увидела за её чертами мужчину, измождённого ненавистью и ожиданием, униженной алчностью и верой в свою правоту, высокого, властного, старого, с лысой головой и подведёнными глазами. Однажды он уже убил меня… И до сих пор живёт этим тысячелетия спустя, бедный. А я благословлена любовью с тех пор! Слова на древнем языке вырвались сами:
— Я не сержусь на тебя, отец… Я простила тебя…
Слова будто застряли в глотке Катрин комом. Она вытаращила глаза. За её спиной блеснул зелёный свет. Раздался выстрел. Что-то брызнуло мне в лицо. Пистолет рывком вперёд почти проткнул меня насквозь и, скользнув по животу, упал на пол. В моих глазах потемнело. Катрин начала оседать.