Ухватившись за саркофаг, я стёрла что-то липкое с лица и увидела сноп зелёных лучей в шахте. Макаров перевёл пистолет и выстрелил в голову охраннику с автоматом. Роберт резко развернулся, но отбиваться уже было не от кого. Он кинулся к автомату убитого.
Макаров произнёс:
— Спокойно, спокойно, питбуль, эм… господин Лембит. Ну что ж, как договаривались. Тшш, Дамира в порядке. Я свою партию сыграл, очередь за твоей, — и опустил пистолет.
Роберт шагнул к нему и со всей силы врезал в челюсть. Макаров отлетел. Поднялся, морщась, и отложил пистолет. Поднял руки:
— Справедливо, но я не о том.
— Понял я, о чём ты. Я обещаний не отменяю. — рыкнул Роберт и двинул с автоматом на полковника. — Вы арестованы, господин Морэ!
За зелёными лучами приборов ночного видения в шахту спустились вооружённые люди в чёрном.
Мы вышли из смерти в свет нового дня в половину шестого утра. Совпадение? Не знаю. С недавнего времени мне кажется, что совпадений не бывает. Впрочем, об этом я думала позже, не тогда, когда пробиралась обратно по шахте древней гробницы. По наклонному тоннелю, искорёженному глыбами так и не вставшей на место хитроумной механики. Через пещеру и на воздух. Вдохнула раскрытым ртом и увидела в сероватом небе красно-жёлтый диск солнца. С движением вверх он растекался оранжевым и розовым над известковыми скалами, над пустыней, благословляя мрак светом. Солнце было гигантским, таким я никогда не видела его на наших российских просторах. Огромным зрачком оно смотрело с Востока прямо на нас, как глаз Гора.
Роберт сжал мою руку. Я сжала его пальцы в ответ. Ему было трудно стоять, я видела, — побои бесследно не проходят. Он арестовал своего босса на чистом адреналине и на нём же доказывал бойцам спецназа, кто он и что здесь происходит. До сих пор держался и меня умудрялся поддерживать, усиленно делая вид, что сталелитейные прессы не падают от усталости. А мои ноги дрожали, и я наверняка была ужасна с исцарапанными коленями, в разодранной тунике, со следами чужой крови на лице, разрисованная несмываемым маркером.
Но сейчас это было не важно. После духоты подземелья на нас грянула прохлада и торжество нового дня. Солнце победило смерть, и мы тоже. Слёзы потекли по моим щекам — от потрясения, от радости. А в голове застряла глупая мысль: я теперь снова смогу ходить за хлебом. Почему за хлебом? Я его толком не ем. Буду есть. И пить чай. И жарить картошку. Петрушку посажу… где-нибудь.
— Всё хорошо, — шепнул в ухо Лембит.
Я закивала мелко. Обернулась — по его щеке тоже ползла слеза. Одна, но дороже тысячи.