К моему удивлению, через час выяснилось, что у всех тут были вторые египетские имена, как у Ромы-Тутанхамона. Энди называли Гором, Джесс — Исидой, Лолу — Бастет, а Димас слегка по-гейски надувал губы: «Я — Осирис, детка!» Народ вживался в роли.
И вот из колонок зазвучал голос Финна, бархатистый и переливчатый, у меня побежали мурашки по спине и вспомнились его поцелуи. Всё тело завибрировало, каждой клеткой напоминая, как мы, шепчась и крадучись, вернулись вчера в особняк. Мы не разошлись по комнатам, а с лифта перебежали, как воры, на другую узкую лесенку и вверх. Рука об руку пробрались через пыльный, в свете мобильников похожий на декорации к фильму ужасов чердак, а потом Финн толкнул дверцу, и мы оказались на крыше!
Огни ночного Парижа переливались золотом и серебром в почти фиолетовой августовской ночи. Рядом высился тёмной громадой оббитый металлическими пластинами купол, вдаль уходили крыши соседних зданий и, казалось, по ним можно, как в песенке, убежать к самой Эйфелевой башне, уже потушившей огни на ночь. Но хотелось только держать его за руку, ощущать его тепло. Чёрная дыра ночи кружилась над нами, а мы кружились в ней, целуясь до умопомрачения и забывая себя. Я видела, что Финн хотел большего, я сама хотела, но мне нравилось осознавать, что он отнесся с уважением к моим словам «Не сейчас».
Всё равно страсти в слиянии наших губ было больше, чем в том скучном сексе, который у меня был не с ним и будто не в этой жизни. Да и к черту всё, что было! Тут, на крыше, мы точно одни, сердце пело, а тело плескалось в прохладных воздушных потоках ночного Парижа, таких контрастных с его объятиями, силой и нежностью.
Я ощутила воспоминания так живо, будто Финн только что держал меня в своих руках.
Его голос, как мне нравится его голос, а песня, ну и какая разница, что он поёт? Главное он!
Димас сказал:
— Так, отрабатываем с самого начала. Все становимся по местам, Лола — замени Нэтали, ты, Дамира, повторяй за ней. Там, сзади.
— А сам Финн на репетиции не ходит? — поинтересовалась я.
— Макс и Нэтали уехали на запись на телевидение, — вдруг послышался грудной голос из дверей.
«Что ещё за Нэтали?» — недовольно мелькнуло в моей голове, и я с удивлением увидела в дверях Катрин Беттарид. Она кивнула мне:
— Идёмте, Дамира, ваша репетиция закончилась. Нам нужно поговорить.
И посмотрела так, словно поставила росчерк на заявлении «уволить». Моё сердце застучало…
⁂
— Арин сказала, вы хорошо справляетесь, — натянуто проговорила хозяйка особняка.
— Благодарю, — сказала я, чувствуя запах пота и вновь испытывая необъяснимое желание сбежать. — Мне нужно переодеться.