– Где вы были? – упрямо спрашивает она.
Я смотрю в пол. Ей это не понравится. Возможно, поэтому мне нужно несколько попыток, прежде чем мне удастся ответить ей.
– Мы были в нашей хижине, на перевале Купер.
Мои слова попадают в цель, словно я кинула их маме в лицо. Она вздрагивает. На мгновение я вижу, как упоминание о хижине распахивает дверь памяти о папе, и боль заливает ее взгляд, но потом изгиб рта становится жестким. Мгновение прошло. Она выпрямляет спину и подходит ко мне совсем близко.
– Тебе нечего искать там наверху, – процеживает она сквозь зубы. – А ему тем более.
– Его зовут Эштон, мам, – я хотела, чтобы мой голос звучал твердо, но вместо этого он наполняется слезами. Я так хотела, чтобы она простила мне мои ошибки и порадовалась вместе со мной.
– Эштон, – мама произносит его имя словно это яд. Словно он враг.
Она не должна видеть его таким. Это несправедливо.
– Мне хорошо с ним, – я делаю шаг ей навстречу, но она отшатывается от меня. – Он вдохновил меня снова рисовать. Жить. Я счастлива, когда мы вместе, – мне нужно одобрение мамы, что я могу быть именно такой – счастливой. После того как я разрушила ее счастье с папой. Если бы они не поругались из-за меня, он бы остался. Он бы никогда не сел в свой джип и не попал бы в аварию. Он бы жил и сводил маму с ума своими плохими имитациями Боггарта. Она не отпустит мои грехи, это кричит мне каждый грамм ее непреклонности.
– Он заставил тебя прогулять университет, – она поднимает айпад, на экране которого мерцает статья об отмене занятий. День, когда мы с Эштоном поехали на Горные ворота. – Соврать своей матери. Из-за него ты постоянно уходишь, пренебрегаешь Беном и своими домашними обязанностями, – но это еще не все. Я слышу это в паузах между отрывистыми словами. Это само по себе никогда бы не разозлило ее так. Она глубоко вдохнула. – Из-за него ты села на мотоцикл, – это утверждение вырастает между нами. – Чертов мотоцикл, Харпер!
На несколько секунд в комнате воцаряется мертвая тишина. Только постоянно меняющиеся обрывки передачи, которые переключает Бен, проникают через щель под дверью. Она, должно быть, видела нас. Меня и Эштона. До этого, когда он подвез меня. Так вот почему мама такая другая, ледяная и отстраненная.
– Как ты могла, – мама выглядит так, словно хочет убить меня, а заодно и Эштона. – Ты ехала с ним на чертовом мотоцикле! По дороге, – ее голос ломается. В других случаях она никогда не ругается. – По-видимому, недостаточно, что мы потеряли отца из-за одного из этих уличных хулиганов, которые считают, что шоссе – их личная гоночная трасса. Ты тоже сидишь позади такого парня. Я никогда ничего тебе не запрещала. Кроме этого.